– Нет! Не надо! – Чарльз тогда кричал так, что набухли вены на висках, а уголки рта треснули, и показалась кровь. – Прогоните его… я не хочу!

Джеймс вцепился в изголовье кровати. Рано или поздно между ними состоялся бы этот разговор, но только не сейчас, когда Чарльз сгорает на медленном огне. Что сказать мальчику, как его утешить? «Я не убью тебя – как не убивал и твоего отца»?

– Я не буду исповедоваться… мне рано… я еще не умираю!

У Джеймса камень с души свалился. Чарльз смотрел широко раскрытыми глазами, но видел лишь черный силуэт с белой шеей.

– Оставьте нас, – сказал он доктору, сам же склонился над мальчиком, мазнув волосами по его горячей щеке, и прошептал: – Это я, Джеймс Линден, твой дядя. Что мне сделать для тебя? Чего ты хочешь?

– Хочу… чтобы стало холодно, – оседая на подушку, попросил Чарльз, который всегда предельно точно выражал свои желания.

– Сейчас.

Он обнял мальчика…

…и оттолкнул в сторону прежде, чем нож успел полоснуть его по бедру. Лезвие скрежетнуло по решетке, соскребая ржавчину. Звякнуло о пол. Джеймс стиснул костлявое запястье безумца. Чарльз завопил. Отшвырнув Оксфорда в глубь камеры, Джеймс поспешил к мальчишке, но в прорехе на брюках белела полоска кожи. Крови не было.

Оглянувшись, Джеймс увидел, как безумец отползает к койке. Но смех сменился воплями, стоило Оксфорду услышать топот на лестнице. По слаженным движениям санитаров было ясно, что дело им не впервой. Двое вошли в камеру и ловко подхватили вопящего Оксфорда, вытягивая ему вперед руки, а третий, детина в желтом шарфе, натянул на него парусиновую рубаху с длинными рукавами. Как ни брыкался бедняга, как ни мотал головой, санитары пеленали его в угрюмом молчании, смахивая брызги слюны. Оксфорду скрестили на груди руки, и, пропустив под мышками концы рукавов, крепко-накрепко стянули их за спиной. Чарльз наблюдал за их действиями, как завороженный. Под конец процедуры от криков Оксфорда осталось хриплое эхо. Когда он успокоился окончательно, санитары толкнули его на койку, где он и остался лежать, судорожно подергиваясь. Щеголь в платке заметил на полу скрипку. Усмехнувшись, с хрустом на нее наступил.

– Была б моя воля, перевешал бы их чохом, – просипел он, запирая дверь на ключ. – Да не на веревке – велика честь, – а как в старину, в железной клетке, чтоб проорались, пока вороны им глаза не склюют.

– Эх, Нед, послушал бы тебя доктор Форбс, – покачал плешивой головой напарник.

– Я хочу посмотреть, как его накажут, – заинтересовался Чарльз, еще не отвыкший от любимой итонской забавы – публичной порки. Это зрелище всегда возвращало ему вкус к жизни.

– Так его, почитай, уже наказали. У нас тут других кар нет, окромя усмирительной рубашки.

Лицо Чарльза вытянулось.

– В тесноте, да не в обиде, – усмехнулся мистер Линден.

– Да и ту приходится применять исподтишка, чтоб начальство не увидело, – вступил в беседу третий санитар, старик с загорелым лицом, похожий на лодочника с Темзы. – Для доктора Форбса смирительная рубашка, что красная тряпка для быка. Ему кандалы подавай. Резон в том есть – в кандалах больной хоть блоху согнать сумеет. А мы услышим треньканье, коли кто подкрадется со спины.

– Услышим, да поздно будет, – хриплоголосый оттянул шейный платок, являя багровеющий синяк. В очертаниях синяка угадывались звенья.

Под сетования санитаров гости спустились во двор, где уже закончилась прогулка. Безумцы выстроились в шеренгу вдоль забора, готовясь расходиться по камерам, но Чарльз их не поддразнивал. Был он странно задумчив. Да и мистер Линден молчал, вглядываясь в новый узор, сотканный воображением. Маловато ниток, полотно готово лишь наполовину, с прорехами там и тут. Но уже неплохо.

До ворот их вызвался проводить Нед, благо было перед кем посетовать на коварство больных. Закончив речь хриплым «Бывайте, господа», он поковылял прочь. Джеймс окинул больницу прощальным взглядом, но племянник вздрогнул, словно пораженный внезапной мыслью.

– Подождите, сэр! Я сейчас.

Он бросился к Неду, который еще не успел свернуть за угол, и, ухватив его за рукав, начал что-то объяснять. Говорил он сбивчиво, потому что детина переспросил, а услышав ответ, пошевелил губами, повторяя. Казалось, ему подсунули какое-то новое кушанье, и он долго жевал его, распознавая вкус, прежде чем отважился проглотить. Чарльз улыбнулся и закивал. В заскорузлую руку легли три монеты. Словно уберегая их от стылого воздуха, охранник прикрыл их другой ладонью и, стрельнув глазами по сторонам, кивнул Чарльзу. «Будет сделано, милорд», – донеслось до мистера Линдена. А Чарльз уже вприпрыжку бежал к дяде.

– Я подозревал, что милосердие тебе свойственно, – сказал Джеймс запыхавшемуся мальчику. – Но, кажется, впервые застаю его с поличным.

– Пустяки! Всего-то три фунта – вот еще, повод для бахвальства.

Джеймс подумал было возместить племяннику понесенный ущерб, дабы укрепить его на стезе добродетели, но отмел эту идею. В благородном поступке уже заключена награда. Иначе чего он стоит?

– Ты передал деньги Оксфорду?

– Да, сэр. Пусть купит себе новую скрипку. Не следовало мне его задирать, все же он безумен. Истинный безумец, что тут скажешь.

– Стало быть, ястреб снизошел ко грачу. Агнесс будет на седьмом небе от счастья, если узнает…

– Если бы узнала, – поправил его Чарльз.

– Будь по-твоему. Но я рад, что ты не безнадежен.

Глаза Чарльза снова стали ясными и прозрачными, как озерцо, еще не затянутое ряской.

– О, я вовсе не безнадежен! – заявил он торжественно. – И когда-нибудь я докажу вам это, сэр. Дайте срок.

Всю дорогу до королевской резиденции Агнесс просидела, не поднимая головы от страниц «Путеводителя по достопримечательностям Лондона». Справочник нахваливал долину реки Темзы, в свое время приводившую в восторг Тернера и Констебля, но пейзажи мало занимали барышню. В один присест она пыталась проглотить всю историю Виндзорского замка, запомнить, какой из монархов пристроил какую башню и в каком году. Вдруг ее величество устроит ей экзамен за чаем?

От имен и дат, а всего пуще от тряски наемного экипажа Агнесс начало подташнивать. Она сняла капор и двумя пальцами помассировала виски, осторожно, чтобы не растрепать локоны. Сражение с ними Агнесс затеяла еще затемно. Новая горничная отродясь не держала в руках щипцов для завивки, а ее знакомство с парикмахерским искусством сводилось к тому, что когда-то она стригла узниц в тюрьме Миллбэнк. Если бы не кузен, это утро Агнесс вряд ли бы пережила. Но лорд Линден так рыкнул на служанку, что она сразу прекратила препираться и аккуратно уложила барышне волосы.

Да и вчера Чарльз был сама любезность. Он вызвался сопроводить Агнесс по магазинам, чтобы выбрать достойное оказии платье. Не бескорыстно, разумеется. Любую ситуацию кузен умел обратить к личной выгоде. Пришлось топтаться у прилавка, наблюдая, как по нему змеятся галстуки, а рядом, словно подбитые тропические птицы, падают ворохи разноцветных жилеток. Приказчики сбивались с ног, выполняя распоряжения лорда Линдена. Он же водил рукой, словно колдун, и перед ним возникали все новые предметы туалета, без которых не обойтись ни одному джентльмену.