Перед тем как отправить эту записку в Москву, Карпухин еще и еще раз перечитал последнюю фразу, в которой он ясно давал понять и Абакумову, и Смирнову, что игра в «нечистые руки» закончилась, и если непосредственные руководители «Закарпатского гамбита» по-прежнему настроены взять Вербовщика живым и невредимым вместе с его «бесценным» грузом, Боцману и его группе надо разрешить действовать по своему усмотрению, то есть по уголовной логике тех бандитов, которых они из себя представляют. И в этом случае, возможно, оружие будет направлено против своих же людей. И выбора, как понимал генерал-майор Карпухин, у штрафников не было.

Получив от лейтенанта Новикова необходимые пояснения относительно Стефана Драги – его привычка помусолить перед сном на крыльце папироску, затем пройтись в сколоченную из досок уборную, что затерялась на дальнем конце лысого пока что огорода, и уже после этого, подтянув штаны и застегнув ширинку, накинуть деревянный засов на дверь добротно сложенной постройки, в которой семья Драги держала годовалую телку с коровой, двух поросят и бычка-двухлетка, радиста повела группа капитана Федина.

Вечерний «обход» Драги заканчивался у калитки невысокого плетня, и уже с чувством исполненного долга он неторопливо поднимался на крыльцо, по наработанной привычке окидывал прощупывающим взглядом разбегающуюся в два конца улицу, окна соседских домов и уходил в дом, плотно прикрыв за собой входную дверь. Ночами из дома никто не выходил, справляя малую нужду в старое ведро, содержимое которого ранним утром выплескивалось на огородные грядки, уже засеянные картошкой и кукурузой, которую в этих местах почему-то называли пшинкой.

Очередное явление радиста оперативникам службы наружного наблюдения НКВД СССР свершалось то в шесть, то в семь утра, видимо, в зависимости от того, как спалось в прошедшую ночь Стефану Драге и не снились ли ему кошмары.

Появившись в кальсонах и в исподней рубашке на крыльце, Драга закуривал уже прилипшую к его губам папироску и, сладко затянувшись, с папиросой в зубах шел в дальний конец огорода, в уборную. К этому времени в хлеву уже вовсю хозяйничала его мать, однако заслышав неторопливые шаги сына, на какой-то миг появлялась в дверном проеме и, бросив ему – «Щас снидать будем», вновь скрывалась в полутемном зеве хлева.

Не изменил Драга своему порядку и в тот вечер, когда им была получена шифровка с приказом Вербовщика «ускорить подготовку группы прикрытия», тогда как по логике развивающихся событий он должен был не фланировать вечером по двору, подтягивая вечно сползающие штаны и накидывая засовы на двери, а тут же мчаться на место явки с «запасным вариантом», чтобы передать ему приказ хозяина. А это значило, что «запасной вариант» проживает не в самом Ужгороде, а где-то поблизости, возможно, в самом Мукачево или на одном из хуторов, которые были разбросаны по всему Закарпатью. И если следовать логике вещей, то этот самый «запасной вариант» должен появиться утром следующего дня в Ужгороде.

Судя по тому, что радист вышел из дома не с мешком за спиной, когда он добирался на товарняке до Мукачево, а с той самой сумкой, с которой он в прошлый раз выходил в город, встреча Стефана Драги с «запасным вариантом» должна была произойти в Ужгороде. И это значительно упрощало задачу, поставленную перед московскими спецами по наружному наблюдению, группу которых возглавлял капитан Федин.

После изучения рапорта старшего лейтенанта «Смерша» Тукалина, в котором были обозначены все контакты радиста в городе, когда он с парой стоптанных туфель зашел сначала в обувную мастерскую, затем подстригся в парикмахерской и только после этого направил свои стопы на ужгородский базар, где и закончил свой вояж по городу, Федина даже в пот бросило, когда утром следующего после получения шифровки дня его объект направился в ту же самую обувную мастерскую, где он был в прошлый раз. Переговорив о чем-то с хозяином мастерской, который также был и приемщиком заказов, он оставил ему пару разбитых женских туфель и вышел на залитую утренним апрельским солнцем улицу.

Замерев в охотничьей стойке у дверей соседнего с мастерской магазина, Федин лихорадочно думал о том, что предпримет сейчас радист. Если сразу же вернется домой, то можно будет снимать оперов с тотального наблюдения за домом Драги, которое отнимало непомерную массу сил и времени, и запускать хозяина мастерской с его мастерами в оперативную разработку относительно их прошлого и настоящего, но главное – их причастности к работе того же абвера или к работе спецслужб других государств.

Это был бы настоящий подарок радиста советской контрразведке, однако сладостным мечтам капитана не суждено было свершиться. Покинув мастерскую, Драга достал из кармана пиджака пачку папирос, неторопливо закурил, сделал две затяжки и неторопливо зашагал в сторону рынка.

Впрочем, подобный вариант поведения радиста был также предусмотрен в его оперативной разработке, и Федин, сделав знак своему подчиненному, чтобы тот остался наблюдать за обувной мастерской, двинулся за Драгой. Следом за ним, время от времени подменяя его на особо проблемных улочках города, двинулись еще трое оперативников. Каждый из них знал свою задачу, и им даже не надо было общаться друг с другом.

Когда радист повернул от мастерской в сторону базара, а не к дому, у Федина еще теплилась надежда в душе, что он и на этот раз посетит мужскую парикмахерскую, однако Драга прошел мимо зазывающей витрины, которую украшал рисованный плакат, изображавший чисто выбритого и аккуратно подстриженного гуцула без шапки, и свернул в проулок, который наикратчайшим путем выводил на рынок. Теперь надо было следить в оба не только за каждым контактом радиста с торгашами, но выяснить также личности этих торгашей и по мере возможности попытаться отследить их реакцию и дальнейший маршрут после завершения торговли.

Следовало предусмотреть также и то, что у «запасного варианта» мог быть свой связник, который уже напрямую выходит на «Михая».

Окунувшись в базарную толчею, что значительно упрощало слежку, Драга прошелся вдоль рядов, где торговали прошлогодними яблоками, соленьями, капустой и картошкой с овощами, и втиснулся в ряды с парным мясом, салом и копченостями, над которыми табунились и звенели сотни разжиревших мух. Прицениваясь к салу, баранине и домашнего изготовления колбасам, прошелся по одному ряду, свернул на другой, довольно долго и нудно торговался относительно свиной колбасы, однако в конце концов купил круг и уже с этой покупкой вернулся в тот ряд, с которого начал.

Федин подал знак операм, чтобы те отслеживали каждый контакт радиста, каждое его движение. По опыту знал, что в большинстве случаев контакты происходят именно на вторых заходах, когда объект самолично удостоверится, что всё вокруг чисто и можно со спокойной душой идти на контакт.

Драга тем временем подошел к одному мужику, который торговал салом, перебросившись с ним несколькими фразами и попробовав на зубок крохотный кусочек сала, невнятно пожал плечами и перешел к другому торгашу. Затем к третьему и только у пятого по счету мужика купил небольшой шматок белого, как снег, без прожилок сала. Положив его в сумку, направился в закуток, где несколько мужиков торговали бараниной…