– Линь Хаоцин сбежал. Что собираешься предпринять? – решился заговорить Кунмин, но задал другой вопрос.

– Найти его и вернуть за решетку.

Монах шагнул вперед и положил на стол Чан И письмо.

– Есть еще кое-что… Похоже, принцесса в столице совсем обезумела. – Монах сделал паузу и помрачнел. – Когда Шуньдэ узнала, что покорители демонов перешли на сторону севера, она отдала приказ отравить морозным ядом истоки крупных рек.

Чан И ненадолго опустил веки, затем открыл глаза и посмотрел на Кунмина. Синие глаза тритона налились кровью и стали почти фиолетовыми. Под ними пролегли глубокие тени. Чан И был похож на злобного демона и выглядел устрашающе.

– Насколько все плохо?

Монах покачал головой:

– Все очень нехорошо. Яд спускается вниз по течению. На берегу рек много поселений, простой народ ни о чем не подозревает и пьет отравленную воду. Морозный яд безвреден для обычных людей, но губителен для детей с двойным пульсом. К счастью, вода в реке обновляется и разбавляет яд, поэтому пока никто не умер, но… кто-то всю жизнь будет страдать от последствий.

Чан И молча стиснул в руке писчую кисть, глубоко вздохнул и разжал пальцы.

– Ты долго изучал морозный яд. Противоядие найти не смог, но понял, как облегчить симптомы. Если не возражаешь против поездки на юг…

– Я как раз за этим пришел. Хочу немедленно отправиться в путь. Если я смогу спасти хотя бы одного ребенка, то принесу больше пользы, чем сидя здесь.

– Хорошо, – согласился Чан И. – Я позабочусь о севере. Бери сотню человек и поезжай. Опасайся людей императора.

Кунмин кивнул, однако не спешил уходить. Он поглядел на фигуру Чан И за рабочим столом. За спиной тритона темнела ширма, преграждавшая вход в тронный зал. Черные одежды Чан И почти сливались с ширмой, на фоне которой ярко белели серебристые волосы и бледное лицо.

– Тебе нужен отдых, – не выдержал монах. – Я не хочу вернуться и найти твой труп. Сколько себя ни наказывай, пользы не принесешь.

С этими словами Кунмин развернулся и вышел. Чан И остался в кабинете один. Его писчая кисть замерла над листом бумаги, на котором вскоре образовалось большое чернильное пятно.

Сколько себя ни наказывай… Разве Чан И себя наказывал? Он просто боялся остановиться. Стоило сделать паузу, как в памяти снова всплывал один и тот же истощенный силуэт.

Чан И появился на свет очень давно. Он недолго знал Цзи Юньхэ и провел вместе с ней совсем мало времени. Но странное дело… Эта короткая и притом яркая встреча затмила всю его прошлую жизнь. Даже теперь, когда Цзи Юньхэ не стало, Чан И с каждым вдохом ощущал, что ее тень где-то рядом, а дух не рассеялся. Ее нежное дыхание щекотало ухо. Он видел перед собой легкую улыбку, а когда закрывал глаза, ему казалось, что до него доносятся звонкий смех и ласковый зов: «Чан И, Чан И…» Смех перемежался со вздохами и сводил тритона с ума.

Тритон резко отбросил кисть и вскочил на ноги, не в силах совладать с наваждением.

– Эй, сюда, кто-нибудь! – хрипло прокричал он. – Обойдем дозором крепостную стену…

Чан И шагнул в сторону двери. В этот миг солнце ярко осветило кабинет, и у тритона потемнело в глазах, он пошатнулся и едва устоял на ногах. Слуга, явившийся на зов правителя, подхватил его под руки, и Чан И пришел в себя.

– Почтенный владыка, вы давно не смыкали глаз. Сегодня…

Тритон отмахнулся от заботливого слуги, спустился с возвышения и направился навстречу лучам восходящего солнца. Каждый шаг давался с трудом, словно он тащил за собой тяжелую железную цепь. Кружилась голова, но Чан И упрямо шел вперед. Он должен идти, не оглядываясь назад. Если замешкается хоть на мгновение, ему конец. Нельзя забывать, зачем его бренное тело шагает по этой земле…

* * *

Наступила весна, и распустились цветы. По благоухающей абрикосовой роще с радостным смехом бегала девочка, выдергивая из земли душистые травы и срывая с деревьев цветы. У девочки были темные глаза и чистый, искренний смех. Лишь пара остроконечных черных ушек, торчавших на ее голове, подсказывала, что она не обычный человек. Ее шейку украшала серебристая жемчужина, которая сверкала на солнце, подчеркивая очарование детской улыбки.

– А-Цзи![10] – позвал женский голос с другого конца абрикосовой рощи.

К девочке не спеша приближалась женщина в синих одеждах. Малышка подбежала к женщине в синем и расплылась в улыбке, глядя на нее снизу вверх. Та шутливо ткнула пальцем девочке в лоб:

– До чего же ты шумная! Раньше была совсем другой.

– Ты и наставник вечно твердите о прошлом. А какой я была раньше, сестрица Сы Ю?

– Намного стройнее, чем сейчас, – ответила Сы Ю после короткой заминки.

– Ты намекаешь, что я много ем?

– Я не смею ни в чем тебя упрекать.

Сы Ю взяла А-Цзи за руку и повела в глубь абрикосовой рощи, где стоял старый, ветхий дом. Женщина толкнула калитку, и они вошли в маленький дворик, где росло абрикосовое дерево, роняя лепестки на каменный стол. За столом сидел мужчина в бело-синем одеянии и читал книгу, насупив брови и бормоча что-то себе под нос. Он не заметил вошедших. А-Цзи подбежала, взобралась к нему на колени и боднула головой книгу.

– Наставник! Я сплела для вас венок!

Линь Хаоцин посмотрел на девочку у себя на коленях и на мгновение замер. Из глубин его памяти внезапно всплыла картина позабытого прошлого. Линь Хаоцин не помнил, как давно это было. Он изменился за эти годы, но девочка из его далекого детства походила на А-Цзи как две капли воды и по-прежнему дарила ему свою ослепительную улыбку.

Мужчина взял в руки венок.

– Правда красивый?

– Правда. – И Линь Хаоцин вопросительно взглянул на Сы Ю.

Та почтительно склонила голову:

– Я проверила. За нами никто не следил.

– Я проголодался, давай поедим, – кивнул собеседник.

За один присест А-Цзи проглотила в пятьдесят раз больше Линь Хаоцина. Короб с вареным рисом опустел в одно мгновение, но А-Цзи все еще хотела есть. Тогда Сы Ю протянула девочке свою плошку, и А-Цзи мигом смела еще одну порцию. Ее живот заметно округлился, девочка зевнула и потерла глаза.

– Наставник, мне очень хочется спать.

– Ступай в дом и поспи.

А-Цзи ушла к себе в комнату. Не закрыв за собой дверь, она сразу рухнула в кровать и сладко засопела. Стоило ей уснуть, как туго набитый животик начал медленно опадать, словно по волшебству. У девочки заметно отросли волосы, а когда