Она смущенно начала застегивать блузку.

— Позволь мне помочь тебе. — Сильные и ласковые руки Патрика вернулись. Он быстро застегнул бюстгальтер. — Так, я думаю, будет лучше.

Келли кивнула и дрожащими пальцами застегнула пуговицы на блузке.

— Все в порядке, — сказала она, закончив.

— Нет.

— Нет?

— Нет. Келли, я не знаю, почему ты боишься меня… Ты имеешь полное право ненавидеть, презирать меня, но, пожалуйста, только не опасайся. Я не переживу, если ты будешь прятаться и бегать от меня.

Келли вздрогнула. Ну зачем он снова напомнил ей о кошмаре последних дней. Зачем?

— Посмотри на меня.

Келли еще ниже опустила голову.

— Посмотри на меня, — мягко повторил Патрик, взяв ее за руку. — Ну же, давай.

Келли медленно подняла на него глаза.

— Видишь? Разве я чем-то опасен? У меня выросли клыки, и я покрылся шерстью? Рр-р… — Патрик поднял руки, скорчил страшную гримасу и навис над Келли.

Однако вместо того чтобы испугаться, она рассмеялась.

— Прекрати! Не веди себя как ребенок! — сквозь смех сказала она.

— Хвала Всевышнему! — Патрик воздел руки к низкому потолку погреба. — Наконец-то я увидел улыбку самой прекрасной женщины на свете… И при этом не ослеп, что скажем честно, тоже большая удача, — добавил он после небольшой паузы.

Патрик быстро поцеловал ее в улыбавшиеся губы.

— Келли, ты больше не боишься меня, правда?

Она кивнула.

— И ты веришь, что я не имею отношения ни к каким письмам и звонкам, о которых ты что-то там говорила.

Она снова кивнула, но затем сказала, уже без улыбки:

— Тогда кто? Кому понадобилось изводить меня по ночам и слать анонимки с угрозами. А… рассыпанная перед моим порогом земля и воткнутые в половик ржавые иглы? Ты тоже ничего об этом не знаешь? — Она испытующе взглянула на него.

Однако Патрику не надо было ничего говорить, один его растерянный и ошарашенный вид красноречиво свидетельствовал о том, что он и впрямь впервые об этом слышал.

Келли так хотелось ему верить. И она уже верила. Разве мог этот человек так с ней поступить, а после — столь нежно целовать и ласкать? Нет, пусть она будет полной дурой, но все же поверит Патрику!

— Ты думала, что я запугиваю тебя? — спросил Патрик.

Неожиданно Келли стало стыдно за собственные подозрения и обвинения. Она ничего не сказала, почувствовав, что покрылась стыдливым румянцем.

— О, милая. — Патрик прижал ее к себе. — Я никогда, слышишь, никогда не хотел тебя обидеть и причинить боль.

— А как же… — начала Келли, но он не дал ей закончить.

— Когда Гарри Хоупс предложил мне выход из создавшегося положения, я, признаюсь, сначала пошел у него на поводу. Но потом, после нашей прогулки и разговора у фонтана… о моем отце… я понял, что никогда не смогу обмануть тебя. Я хотел сразу же тебе рассказать, но испугался.

— Испугался?

— Да, я так боялся тебя потерять. Поэтому и решил ничего не менять. Пусть все продолжается, как прежде. Этот болван Хоупс полагал, что я хочу жениться на тебе только из-за брачного договора, но…

— Но что? — Келли смотрела прямо в его глаза. Она уже прочитала в них ответ на свой вопрос, но желала услышать слова любви из уст самого Патрика.

— Но я полюбил тебя, Келли. Всем сердцем. Впервые в жизни.

— Впервые? А как же Берта? Неужели ты так быстро забываешь о любимых женщинах? Ты же не разговаривал с отцом больше десяти лет из-за нее, — напомнила с ироничной улыбкой Келли.

— Берта? С ней все было совершенно иначе. Я был молод и глуп. Теперь я даже не уверен, что это было настоящее чувство. Скорее, мне просто нравилось чувствовать себя взрослым. А Берта позволила мне это. Все было впервые. Плюс юношеский максимализм и непреклонность отца…

— А Памела?

— Памела? Какая Памела?

— Моя подруга. Официантка из «Каприза». Ты провел с ней ночь, едва прибыл в Нью-Йорк.

— Что ты несешь, Келли? Первую ночь я просидел в кабинете отца, разбирая его деловые бумаги и личные записи. Я в тот момент и думать не мог о женщинах. Я ведь только что потерял отца. Тем более об официантках.

— А что ты имеешь против них? — вспылила Келли.

Патрик опустил глаза.

— Видишь ли, я всегда считал, что официантки — это особы вроде… ну ты понимаешь, о ком я.

— Нет, не понимаю.

— В общем, они не отличаются особо тяжелым поведением.

— То есть, говоря прямо, вроде шлюх?

— Д-да, — с трудом выговорил Патрик. Впервые в жизни ему стало стыдно собственного мнения.

— И я тоже?

— Нет, Келли, нет. Конечно, ты вовсе не такая. Я сразу это понял, едва увидел тебя, — на одном дыхании выпалил Патрик.

— А Дженифер?

— Нет, она тоже очень милая женщина. Жаль, что ей так не повезло с мужем, но с каждым может случиться.

— Не слишком ли много исключений из твоего правила?

— Келли, перестань меня терзать своими вопросами, — попросил Патрик. — Мне и так уже стыдно глаза на тебя поднять. Но в своей жизни я столько встречал иного…

— Ладно, давай вернемся к Памеле.

— А что к ней возвращаться? Я уже тебе сказал, что у меня с ней ничего не было. Хотя… она, кажется, была бы не против.

— О чем ты? — снова насупившись, спросила Келли.

— Теперь я припоминаю, что в первый мой вечер в Нью-Йорке, когда я сидел в парке и читал журнал, она подошла ко мне и предложила свою компанию на ночь.

— Не может быть! — воскликнула Келли. — За Памелой увивается полгорода. Она никогда не стала бы сама предлагаться мужчине.

— Келли, ты думаешь, я стал бы тебе это рассказывать, если бы это не было правдой? — Он заглянул в ее глаза.

— Но Памела сказала нам с Дженифер на следующий день, что вы провели вместе ночь.

Патрик удивленно вскинул брови.

— Ты лучше знаешь своих подруг. Не мне разбираться в мотивах поступка Памелы. Возможно, ее уязвило, что какой-то там Патрик Джонсон-младший посмел ей отказать. Не знаю.

Келли поджала нижнюю губу, обдумывая его слова. Удивительно, но, возможно, Патрик угадал. Это было вполне в духе Памелы. Она бы никогда не запятнала свою репутацию рассказом о мужском отказе.

— Ты можешь мне поклясться, что у тебя ничего не было с Памелой.

— Господи, Келли, какие клятвы? Мне что расписаться кровью?

— Патрик, да или нет?

— Что за детский сад?