К тому времени, как она туда добралась, мир вокруг сузился, словно она шла по длинному коридору. Она знала, что продолжает двигаться, но тело уже не повиновалось ей.

Она упала на колени, ощупывая пол подвала. Та плита должна качнуться под рукой.

Качнуться... где-то... Вдруг что-то твердое и холодное ударило ее в спину. Твердое, холодное и сырое. Она упала на пол.

Лампа прыгала, отбрасывая свет ей в глаза, – корабль качало. Он скрипел, вода фонтаном била между досками обшивки. «Отец?» Лампа упала; маленькая каюта погрузилась в зеленый полумрак. Что происходит? Когда она ложилась, небо было чистым, а ветер лишь изредка хлопал парусом.

Что за ужасные вопли?

Она набросила накидку на свою шелковую тунику. «Оте-е-ец!» Корабль качало из стороны в сторону, словно огромное морское чудовище забавлялось, играя с ним. Мириам с трудом добралась до двери каюты и толкнула ее.

Просыпайся! Ты в опасности!

Дверь... она никак не хотела открываться – но Мириам уперлась в нее всем телом и заставила открыться, и зеленый ад шторма ударил ей в лицо.

Вой ветра царил над грохотом волн. футах в двадцати над головой нависли тяжелые облака. Не было ни мачты, ни паруса, только всю палубу покрывали перепутанные канаты оснастки и обрывки красной ткани паруса. Обнаженные матросы метались в суматохе по палубе. «ОТЕЕЕЦ!»

Сильные руки схватили ее сзади. Он прижал ее к груди и прокричал ей в ухо:

– Корабль обречен! Нам надо спасаться, дочь моя!

– Другие...

– Другие корабли выбросило на Крит. Вулканический взрыв!.. Я не мог предвидеть этого. Взорвался один из островов – должно быть, Тера. Тебе теперь дорога в Рим, о востоке и думать забудь. Греция превратится в руины...

– Отец, пожалуйста, помоги мне, спаси меня! –Она всем телом прижалась к нему, всхлипывая на сбивающем с ног ветру. Он повернул голову.

– Приближается, – сказал он.

Она, скорее, не услышала, а ощутила это – глубокое биение сердца гиганта. Сначала в черном вихрящемся тумане ничего не было видно, затем высоко в небе появилась белая линия. Отец сжал ее так, что она едва могла дышать. Выражение его лица привело ее в ужас – губы скривились, глаза сверкали от ярости.

– Отец, что это – волна?Он только сильнее прижал ее к груди. Корабль начал подниматься, нос задирался все выше и выше. Словно пушечная канонада прозвучала, когда пеньковые веревки, удерживавшие доски, стали рваться; бортовая обшивка с треском расползалась. Из трюма донесся пронзительный свист прорвавшейся воды – и жуткие вопли рабов-гребцов. Матросы вповалку бросились на палубу. За ними, едва удерживаясь на низкой надстройке, капитан тщетно пытался принести еще одну жертву Нерею, богу штормов.

Корабль поднялся еще выше, он словно взлетал над вздрагивающей, кипящей поверхностью моря. А огромный черный левиафан надвигался на них.

– Нам надо прыгать! Придется плыть!

Он подтащил ее к борту. До этого она плавала только в Ниле, в море – никогда. Но как же это – оно ж их проглотит!

Отец не обращал внимания на ее отчаянные протесты.

Джон придет! Просыпайся!

Сондержал ее так же крепко, как если бы она была привязана к дыбе.

Бурлящая чернильная вода сомкнулась над их головами. Но даже под водой были слышны звуки – яростные удары разбушевавшегося бога морской стихии.

Ее голова показалась над поверхностью. Она почувствовала, как снова обхватили ее руки отца. Не далее как в десяти футах от них корабль медленно запрокинулся на корму и перевернулся, подняв кучу пены. Еще на несколько мгновений показалось черное днище – и он исчез.

Они плыли вдоль гигантской волны, поднявшейся из моря. И их поднимало все выше. Белая линия превратилась в ревущий водоворот бурунов.

Они быстро приближались. Она видела там рыб, ветви деревьев, деревянные обломки. Она изо всех сил работала ногами, но течение упорно тащило ее вниз. Голову ее словно зажало в тисках, руки беспомощно хватались за воду. Ее вырвало из рук отца. Стало темно и холодно. Какие-то огромные существа шевелились в глубине, задевая ее своей холодной плотью. Она отчаянно забилась в воде, но мощный поток все тянул ее вниз. Сил уже не было, все тело ее ныло от боли, и ей вдруг вспомнилось, как финикийцы забрасывали камнями ее братьев.

Что-то дернуло ее за волосы так, что из глаз от боли посыпались искры. Течение больше не властно было над ней – ее поднимало, становилось теплее, светлее – но рот ее мог открыться в любую секунду, и она вдохнула бы воду. Она бы умерла!..

Она стиснула челюсти, зажала рот и нос руками. Возможно, то чудовище, что тащило ее вверх, доберется наконец до поверхности.

И вот она уже барахтается в белой пене, и влажный воздух разрывает легкие. Она слышит рядом неровное дыхание отца.

Это он ее спас.

Буруны были позади. Перед ней расстилалась бесконечная равнина мягко волнующейся воды, а на горизонте, подобно огромной колонне, вздымалось черное облако, разрываемое багровыми трещинами молний. Оно медленно росло – гигантский, указующий в небо перст.

– Отец! – ужаснулась она, стараясь указать ему на облако.

Она сделала круг по воде. Пустынные воды не возвратили ей его взгляда.

– Отец! Отец!

«Пожалуйста, о, боги, пожалуйста, он нам нужен! Смилуйтесь, боги, мы – последние, как нам жить без него! Вы не смеете нас убить – ну не всех же!»

Она крутилась в воде и все звала и звала его.

В низкой волне неподалеку мелькнула какая-то тень. Она нырнула за голубым отблеском, вне себя от ужаса и горя.

То, что открылось ее глазам, навечно останется в ее памяти – его лицо, разверстый рот, вылезшие глаза... он медленно исчезал в бездне.

«Пожалуйста! Пожалуйста...»

Откуда-то налетел ветер, подобный дыханию Титана, и море заволновалось.

Соленая вода заставляла ее вновь и вновь рваться к поверхности, к воздуху. Ее отец, ее прекрасный отец – воплощение мудрости, силы – умирал! И она ныряла, искала его так же, как он искал ее, погружалась все глубже и глубже, пока не ощутила ледяное течение – которому отдал онсвою жизнь, взамен жизни дочери.

Она была самой старшей, она была нужна сейчас остальным. Оказавшись на Крите – одни, без поддержки отца, едва ли в состоянии объясниться на аккадском, – они будут беззащитны, их уничтожат. Ее жизнь сейчас слишком драгоценна. Она должна сохранить ее – отец, без сомнения, потребовал бы этого. Как ни трудно ей это далось, но она заставила себя забыть о нем тогда.

Обратившись к туманному серому свету поверхности, она поплыла. И сразу же стала обдумывать планы своего спасения. Она была сыта, она Спала -в то утро, когда они отправились в плавание, – ей удастся продержаться еще три-четыре дня.