Он выхватил у меня рог и воткнул в баллончик с воздухом вместо старого.

Потом надавил на кнопку.

Раздался мощный непрерывный рев, и мир вокруг нас взорвался.

Все пиры, вечеринки и оргии, когда-либо происходившие в истории, проносились мимо нас, словно в фильме, пущенном с фантастическим ускорением. Я танцевал в салоне «Титаника», сидел на пикнике с двумя французами и обнаженной женщиной, смаковал шампанское на холме, наблюдая за наполеоновским сражением, отплясывал буги-вуги в «Клубе 54»… Древнеегипетский храм, монгольская юрта, бальный зал в старой России… И это все лишь в течение первой пикосекунды.

Собрав в кулак всю волю, я попытался шевельнуться, но движения как будто сковывала вязкая патока. В непрерывном потоке мелькающих сцен мое тело было неподвижной скалой, которой легче разрушиться от времени, чем двинуться с места.

Наконец, через миллион миллионов вечеринок, я сумел повернуться к Гермеросу лицом. В этот момент рог вдруг замолчал — очевидно, Флетчеру удалось отнять палец.

Мы стояли в тесном кольце древних ящеров! Тираннозавров, если быть точным. И они танцевали — сотрясая землю и издавая мелодичный рев. Короче, веселились как могли.

Гермерос в ужасе заскулил, но мне было его не жалко.

— Ты был не прав, старик, — укоризненно заметил я и пихнул его в грудь изо всех сил, вытолкнув за круг участников вечеринки, и одновременно заорал: — ФЛЕТЧЕР, ЖМИ!!!

Рог зазвучал как раз вовремя. Еще доля секунды, и было бы поздно.

Вспышка чудовищного взрыва, расплавившего пространственно-временной континуум, преследовала нас еще тысячу-другую тусовок, но, к счастью, так и не настигла.

С исторической массовой тусовки — к доисторическому массовому вымиранию. Меа culpa,[2]чуваки…

Рог снова затих. Я благодарно перевел дух. Наверное, кончился воздух в баллончике.

Осторожно приоткрыв сначала один глаз, потом другой, я увидел перед собой Флетчера с обрывком волшебного рога в руке. Бумага — слишком непрочный материал.

Что это? Снова квартира Мэри Энн! Встреча нового тысячелетия, похоже, была еще в полном разгаре.

Я без сил рухнул на стул.

— Опять все сначала, будь оно проклято!

В комнату вбежала хозяйка, лучась своим обычным оптимизмом.

— Лорен! Ты все-таки справился, я так рада!

— Не надо шуток, Мэри Энн. Если бы ты знала, через что мне пришлось пройти…

— Да какие шутки! Я тебя двадцать лет не видела, с той самой ночи, когда ты вдруг исчез, напугав нас всех до полусмерти!

— Двадцать?..

Я пристальнее вгляделся в лицо хозяйки… Да, в самом деле, морщин у нее порядком прибавилось.

Стало быть, вернулся я совсем не туда, откуда начат Из чего следует, что я по-прежнему взрывоопасный гость, но на этот раз шансов на спасение нет. Как только вечеринка закончится, наша странная компания отправится в тартарары, разнеся заодно вдребезги весь земной шар.

Я повесил голову.

— Простите меня все. Простите…

— Да что ты все ноешь? — возмутилась Мэри Энн. — Черт побери, Лорен, ты, наверное, единственный человек на свете, которому сейчас не весело!

— Почему единственный?

— Ну как же… Ты же знаешь, с тех пор как эти нейронные — как их там — штуковины взяли на себя всю работу и управление, весь мир стал одной сплошной вечеринкой!

Я поднял глаза.

— Ты хочешь сказать, что никому больше не нужно работать?

— Ну конечно! Осталось только веселиться, от рассвета до заката и всю ночь напролет, сколько хочешь, куда бы ты ни пошел!

Я обернулся. Флетчер с ЛСД смущенно переминались с ноги ка ногу, вопросительно глядя на меня.

— Парни, это та самая бесконечная тусовка, которую я вам обещал! Прошу прощения, что нас немного растрясло по дороге.

— Вот это кайф!

— Клево!

— А травку тут дают?

Мэри Энн решительно взяла их под руки.

— Сейчас все будет, пошли. А ты, Лорен, давай развлекайся… Классный у вас прикид, мальчики!

Впервые с начала знакомства мы с Квартиллой остались наедине. Если, конечно, не считать соседства с блестящими от пота голыми телами игроков в «бутылочку». Я взял девушку за руки и взглянул ей в глаза.

— Восславим Бахуса… — произнес я, не найдя больше слов.

— О да! — улыбнулась она. — Я буду рада показать, как это делается.

По пути в спальню до нас донесся заспанный голос Сони:

— А что это у вас там булькает, неужели кальян?

Похороны по большей части довольно слезливое мероприятие, и обряд прощания с Феликсом Реном не представлял собой исключения. Хотя, конечно же, в данном случае никакой необходимости в слезах не было. Феликс сам бы так и сказал, приди это ему в голову заранее, до момента его давно ожидаемой и вполне предсказуемой кончины. Если бы присутствующие на церемонии знали про Тоша и его оригинальный ошейник, у них был бы даже повод для сдержанной радости.

За исключением, разумеется, убийц.

Весь битком набитый храм, от первого ряда скамей, где красовалась хорошенькая молодая вдова миссис Рен — бывшая Галина Балибан, титулованная правнучка обедневшего русского графа в изгнании, — до последних рядов, заполненных служащими «Рен биогармоникс» и однокашниками Феликса из Калифорнийского технологического, дружно утирал потоки слез и подавлял рыдания. Даже священник, восхваляя достоинства покойного, с трудом сохранял самообладание.

Вероятно, самый худший из людей, топтавших нашу грешную землю, и то удостаивался на своих похоронах чьих-либо слез. Престарелая мать Сталина, не расстреляй он ее вовремя, наверняка поплакала бы над гробом сыночка. Однако слезы, проливаемые сегодня, нельзя было назвать ни скупыми, ни тем более крокодильими. Феликса Рена любили, и любили искренне. Каждый, кто когда-либо имел с ним дело, уходил с чувством глубокого уважения и привязанности. Феликс Рен возвышался в общем мнении словно принц среди низкой толпы. И теперь при одном взгляде на закрытый гроб каждый из присутствующих снова и снова ощущал в душе боль, вызванную столь нелепым и случайным безвременным концом.

Преодолев минутную слабость и хлюпая носом, священник перешел к заключительной части своей речи:

— И то, что Феликс Рен принял смерть в своем любимом кабинете, за рабочим столом, в поисках еще одного чудодейственного эликсира, который должен был облагодетельствовать человечество, представляется вполне закономерным. Мы вряд ли когда-нибудь узнаем, что заставило блестящего ученого с его огромным опытом забыть о мерах предосторожности и случайно уколоться иглой, впрыснувшей смертельный яд в его кровь… да и не наше это дело. Представители власти, — священник многозначительно глянул в сторону дверей, где стоял, неловко теребя шляпу в единственной руке, мужчина сурового вида, — убеждены, что смерть Феликса Рена произошла по воле случая и находится в ряду тех необъяснимых несчастий, коим так подвержены мы, смертные. Возможно, Господь в своей великой мудрости…