думал, что сможет такое перенести ещё раз. Затем появилась ярость. Ярость, как вышедшая из берегов горная река, крушила всё вокруг, сметая на своем пути разум и чувства. И лишь потом тихо всплыла ненависть. Ненависть за причиненную боль, крушение надежд, за ложь. За ложь следовало отомстить. Смерть – это слишком просто и легко. Он спокойно подумает о мести завтра. Он никуда не торопится. Время есть. Его месть должна причинить как можно больше боли тем, кто солгал. Выгнать и растоптать обеих: и мать и дочь! Нет! Решение следует принимать на холодную голову. Он подождет до утра.

Ночью ему стало плохо. Кружилась и болела голова, похоже, поднялась температура. Пришлось впустить Татьяну. Та захлопотала, смерила температуру, давление, натащила лекарств. Он отослал сноху, сказал, что справится сам. Как бы ни было ему плохо, он не должен допускать Татьяну к себе, ни в коем случае, не принимать лекарства из её рук и еду. Она убила два раза, убьет и в третий.

Глеб потребовал сиделку. Но с каждым днем ему становилось хуже и хуже. Он заподозрил, что эта змея подкупила сиделку, и та каким-то образом травит его. Алла помогла сменить сиделку. Но здоровье ухудшалось.

Пришлось позвонить своему другу, Валерке Кабанову. Делиться с другом подозрениями насчет снохи Глеб не стал, это дело семейное, высказал намек, что, возможно, конкуренты ему что-то подсыпали. Валерка мигом организовал отъезд Глеба в токсикологию одной закрытой клиники. Яд обнаружили в первом же анализе. Вот гадюка! Она, похоже, через кожу травила его, прикасаясь руками с ядом. Убить гадину! Она заслужила смерть!

Он лечился в этой закрытой клинике без посетителей, времени на размышления оказалось предостаточно. Как наказать Татьяну? Он запросто может её устранить физически. Как же он не рассмотрел и пригрел змеюку на груди. А ведь она ему сразу не понравилась, с первого взгляда. И никогда не нравилась. Подозревал он в ней двойное дно. Мерзкая тварь! Убийца! И ничего нет, чтобы хоть как-то оправдывало её поступки. Зачем они с матерью солгали? Хотели сытой благополучной жизни, хотели денег? Наверное, он бы дал им денег в память об Алле, если бы они попросили.

Алла! Нет сомнения, Таня полюбила девочку всей душой. Возможно, она боялась, что он узнает правду и как могла, защищала и оберегала этого чужого ребёнка. А ему что с ней теперь делать? Выгнать? Она ему – никто! Но он не сможет вырвать из сердца эту девочку, она заполняет собой всё его сердце. Убрать её, разорвать сердце – он умрёт сам. Девочка не виновата, что так сложились обстоятельства. Вряд ли она знает правду, не могла бы скрыть, искренняя слишком. Трудно. Но он обязательно найдет решение.

Татьяна тряслась, как березовый лист, когда Глеб пожелал её увидеть. Она доехала до больницы чуть живая. Больница находилась в глухом лесу, за окраиной райцентра. К ней от шоссе шел отдельный отрезок асфальтовой дороги. Вся территория оказалась огорожена бетонным забором с колючей проволокой по верху. Ещё бы, здесь держат и лечат наркоманов очень и очень богатые родственники. Шлагбаум, проходная, охрана. Но один корпус стоит особняком, в отдельной ограде без «колючки», там лечатся добровольно. Калитка с камерой и домофоном открылась, когда она назвала, кто она и к кому. Территория оформлена с вызывающей роскошью: клумбы, скамейки, беседки, стриженые кипарисы, даже урны – кованные. В дверях её встретили и проводили в комнату Глеба, похожую на одноместный номер-люкс хорошего санатория.

Глеб стоял у окна. Татьяна сделала от двери шаг навстречу, но он остановил её жестом руки.

– Давай без предисловий. Я знаю, что ты пыталась отравить меня. Я знаю, как умерла твоя мать. Не лги, у меня собраны доказательства. Если со мной что-то случится, их хватит, чтобы посадить тебя в тюрьму. Ты – чудовище, ты не должна жить. Но я не хочу скандала, из-за Аллы, не хочу её огорчать. Предлагаю хороший вариант для тебя: ты выходишь замуж «по большой любви». Уезжаешь к мужу, скажем, в Кисловодск или ещё куда подальше, идеальный вариант – за границу. Общаешься с дочерью по интернету, всё реже и реже. И живешь счастливо и долго вдали от нас. Даю тебе две недели. А теперь иди!

«Хорошо, что он ничего не узнал про Аллу! Хорошо, что он ничего не узнал про Аллу», -как заклинание, повторяла Татьяна, все больше успокаиваясь. Она ехала в город и отстраненно обдумывала свой конец, как будто планировала расходы клиники на неделю. «Я пыталась однажды прыгнуть с моста, и никто не помешает мне довести дело до конца! С моста – глупо. А вдруг спасут? И что станут говорить? Это же может отразиться на Алле! И под машину броситься не вариант, подставить невиновного водителя. Вот же подходящее бетонное ограждение».

Татьяна съехала на обочину, остановила машину, вышла и огляделась. «Вот здесь это будет. Если стенка не выдержит, полечу вниз в ложбину. Но скорей всего – сразу всмятку. Всё решено, можно никуда не спешить и ничего не бояться. Можно спокойно постоять на краю дороги, глядя на зеленую траву и лесок на горизонте, подставив лицо легкому ветерку.

«Странно, что я никогда не думала, а как бы сложилась наша жизнь, если бы мы оставили всё, как оно случилось? Предположим, мы сами хороним Аллу, сообщаем Глебу о случившемся. Мы уезжаем из Еловки, это однозначно. ФАП закрывают, работы нет, и невозможно её найти в деревне или даже в райцентре. К тому же, нам негде жить. Дом практически продан, документы подписаны. Мы вынуждены уехать в город. Далее – несколько вариантов.

Самый хороший вариант. Нам удается в городе купить какое-то самое убогое и плохонькое жилье. Мы обе находим работу, пусть мало оплачиваемую, неквалифицированную. Другой не найти, но нам хватает на жизнь. Я могу учиться и работать. Мне удается окончить медицинский институт и устроиться по специальности. Но медикам платят ничтожно мало, особенно, без опыта и связей…

Вариант похуже. Мы не можем купить на свои деньги ничего! Тем более, что деньги обесцениваются с каждым днём. Приходится снимать угол. Проблемы с работой. Полгорода трудится на барахолке из-за того, что нет другой работы. Это не совместить с учебой, мне приходится бросить институт. И так далее…

Самый плохой вариант. Глеб в гневе устраняет нас за то, что не уберегли Аллу…

Возможно, наша будущая жизнь во всех вариантах промелькнула перед мамой за тот час, когда мы сидели втроём после смерти Аллы и молчали, боясь осознать случившееся. Бедная