Это могло бы поставить крест на замыслах французов в Италии, если бы не смерть папы Александра VI в 1503 г., причем при подозрительных обстоятельствах. Его преемник на папском престоле, Пий III, умер меньше чем через месяц после избрания. Затем понтификом стал, возможно, самый воинственный из пап эпохи Возрождения – Джулиано делла Ровере, взявший имя Юлий II. Юлий имел решительные намерения в отношении Италии. Полуостров, по его мнению, был разделен на три части. На севере находился французский Милан, на юге – испанский Неаполь. Между ними имелось пространство для одного (только одного!) мощного и процветающего государства; и это государство, решил он, должно быть папским. Проблему, понятно, составляла Венеция. Она может, если захочет, сохраниться как город, но как империю ее нужно уничтожить. В обмен на союз против Светлейшей Республики Венеция папа предложил европейским правителям большие вознаграждения. Франции, например, отошли бы города Бергамо и Брешиа, Крема и Кремона, а также все земли, поселения и замки восточнее реки Адда и на юг до места ее слияния с рекой По.

Европейских государей не интересовали теории папы. Однако они прекрасно понимали, что Венеция имеет законные права на территории, которые они планировали захватить. Как бы они ни старались представить свои действия как удар в интересах справедливости, сами короли ясно осознавали тот факт, что их поведение заслуживает осуждения значительно больше, чем дела Венеции когда-либо. Тем не менее соблазн был слишком велик, а обещанные награды слишком высоки. И они согласились. 14 мая 1509 г. у деревушки Аньяделло между Бергамо и Миланом армия, которой командовал лично Людовик XII, разбила наемные войска Венеции. В этот день, писал Макиавелли, «венецианцы потеряли то, что им принесли восемьсот лет завоеваний».

Как оказалось, Макиавелли ошибался: Венеции было суждено восстановиться с поразительной быстротой. Многие сдавшиеся крупные города и небольшие городки прекрасно жили под венецианским правлением, и очень скоро их стала возмущать более обременительная и куда менее благожелательная власть новых господ. Наше дело, однако, следовать за судьбой Франции. Извлекли ли французы какие-либо долговременные выгоды из своей триумфальной победы? Никаких. В феврале 1510 г., меньше чем через год после Аньяделло, папа Юлий совершил полный поворот в своей политике. Толкнув французов поднять оружие против венецианцев, теперь он отказал им в наградах, которые обещал, и обратился против них с тем же злобным неистовством, которое раньше проявлял в отношении Венеции. Светлейшая Республика (несмотря на то, что, к своему большому удивлению, оказалась в друзьях папства) могла ныне ретироваться из центра сцены. С этого времени война пойдет в основном между папой и королем Людовиком вместе с его союзником герцогом Феррары, который, как муж Лукреции Борджиа и зять Александра VI, был в глазах папы приговорен многократно. Вскоре Юлий предал герцога анафеме и отлучил его от церкви папской буллой, написанной такими словами, от которых у святого мученика Петра волосы бы встали дыбом.

Тут король Людовик разыграл новую важную карту. Его племянник Гастон де Фуа, герцог Немурский, уже в двадцать два года проявил себя как один из выдающихся военачальников своего времени. В феврале 1512 г. немурцы предприняли стремительное наступление на папские и испанские силы, которое в Пасхальное воскресенье завершилось у Равенны сражением, самым кровавым со времен битвы при Форново почти за двадцать лет до этого (1495). Когда сражение закончилось, на поле лежало 10 000 бездыханных тел испанцев и итальянцев. Однако, как и в Форново, эта победа была пирровой. Только одна французская пехота потеряла более 4000 человек; большинство командиров тоже погибло, включая самого герцога Немурского. Если бы он уцелел, то, наверное, собрал бы остатки своей армии, двинулся на Рим и Неаполь и заставил бы папу договариваться. Тогда король Людовик возвратил бы себе корону Неаполитанского королевства, а история Италии могла бы сложиться совсем иначе.

К этому времени три главных действующих лица этой войны два раза изменили состав своих альянсов. Сначала Франция и папство объединились против Венеции, потом Венеция и папство встали плечом к плечу против французов. Осталось только Венеции и Франции пойти вместе против папства, как и случилось в марте 1513 г., когда они заключили договор в Блуа. Восстановив свои позиции на материке, Венеция решила, что не стоит позволять папе и императору выталкивать ее на обочину, а поскольку французы уже не представляли угрозы, то превратились для Венеции в естественных союзников. Но на самом деле ситуация снова изменилась, еще до подписания франко-венецианского договора – 21 февраля 1513 г. – в Риме в возрасте 71 года скончался Юлий II.

Существует предание, что Микеланджело, работая над бронзовой статуей папы Юлия в 14 футов [ок. 4,3 м], посоветовал вложить книгу в левую руку фигуры, на что папа ответил: «Нет, дай мне меч, я ведь не студент!» Юлий сказал чистую правду: всю свою жизнь он был настоящим воином. Ни один папа римский за почти пятьсот лет не водил армию в бой[68], а Юлий выступал как военачальник несколько раз, последний – в 1511 г. в возрасте шестидесяти восьми лет. Если бы в его характере было хотя бы немного больше духовности, он бы, конечно, не совершил один из самых постыдных актов служебного вандализма в христианской истории – снос собора Святого Петра. Сохранилась только одна маленькая капелла, в которой собрание кардиналов могло выбрать преемника папского престола. С точки зрения организаторов, дискуссии кардиналов протекали слишком медленно, и, стараясь ускорить процесс, они ежедневно сокращали их рацион, сначала до одного блюда на трапезу, потом до полностью вегетарианского стола. Даже в таких условиях потребовалась целая неделя, прежде чем объявили результат: новым папой стал кардинал Джованни Медичи, принявший имя Лев X.

«Господь даровал нам папский престол, так будем же им наслаждаться». Действительно ли новый папа произнес эти приписываемые ему циничные слова или нет, но немногие итальянцы того времени выказали большое удивление. Льву исполнилось тридцать семь лет. Он был чрезвычайно богатым, очень влиятельным (в 1512 г. его семья вернулась во Флоренцию после восемнадцатилетнего изгнания) и проявлял куда больше склонности к роскоши, чем его отец Лоренцо. Он, в отличие от Юлия, выступал за мир, и его избрание вызвало всеобщее одобрение. Но Лев был достаточно реалистичен, чтобы понимать, что король Людовик вскоре снова встанет на тропу войны, и приготовился защищать интересы папства, где бы ни потребовалось.

Однако приключения Людовика в Италии закончились. В июне 1513 г. у Наварры швейцарские наемники Сфорца разгромили 10 000 французов, и тот вернулся в Милан. Император Максимилиан издал указ, что все подданные империи, сражающиеся в рядах французской армии, должны немедленно возвратиться в свои дома под страхом смерти, а самих французов поспешно отозвали на родную землю бороться с англичанами, которые вторглись во Францию и уже захватили Турне. Поэтому попросту не осталось солдат, чтобы вести войну в Италии; кроме того, король больше не решался продолжать военные действия. В свои пятьдесят два года он ощущал признаки преждевременной старости, а осенью 1514 г. Людовик в третий раз заключил брак – с принцессой Марией Английской, сестрой Генриха VIII. Девушке было пятнадцать лет, она сияла красотой и, как ее брат, отличалась неистощимой энергией. Людовик старался изо всех сил: после брачной ночи 9 октября он похвалялся всем, кто готов был слушать, что «творил чудеса», правда, никто ему не верил. Людовик умер 1 января 1515 г., меньше чем через три месяца после женитьбы – обессилел, по всеобщему мнению, от постельных упражнений. Наверное, его можно объявить первой французской жертвой дома Тюдоров?