— На, наслаждайся пока: мы будем скучать по всему этому, когда сами себя лишим подобных вещей. Я вижу, что ты сгораешь от любопытства, и все-таки то, что там лежит — что бы это ни было, — хранится там слишком давно. И тебе, по-моему, все же стоило бы отдать ключ Хауарду. Пусть он сам решает, открывать ячейку или не открывать.

— Он скажет «нет».

— Ну да, он ведь управляющий банком. Разумеется, он скажет «нет».

— Черт бы его побрал! — Стивен рассеянно откусил кусок пиццы. — Один лишь взгляд украдкой, и я тотчас же выброшу этот ключ в Клир-Крик. И навсегда забуду о нем.

Марк покачал головой.

— Ну да, очередная дохлая кошка. У нас тут по всему городу дохлые кошки закопаны. Надеюсь, что в этой сейфовой ячейке вот уже сто тридцать пять лет хранится обыкновенный сэндвич с тунцом. И благодаря его запаху твое преступление тут же выплывет наружу. — Решив сменить тему, Марк вдруг спросил: — А когда же я наконец познакомлюсь с прелестной Ханной?

— Мы в этот уик-энд собрались в горы, чтобы напоследок поснимать осины. Погода-то меняется; возможно, это будет уже последняя возможность полюбоваться осенними видами, пока снег не выпал. Если хочешь, пошли с нами.

— Отлично. — Марк как-то рассеянно поправил запыленную и потрепанную суперобложку на большом альбоме Пикассо, лежавшем на кофейном столике, и сказал: — Ты в последнее время часто с нею встречаешься. Должно быть, действительно хорошая девушка, да?

И Стивен, вдруг просияв, ответил:

— Я просто поверить этому не могу! Она совершенно меня с ума свела. Я только о ней все время и думаю. — И тут же поправился: — Ну, если не считать того, что у меня этот проклятый сейф из головы не выходит! — Он прибавил: — Но я и в такие минуты не могу не думать о ней. Со мной никогда раньше ничего подобного не было. Но я почему-то уверен, что вскоре все это так или иначе полетит к чертям, причем по моей вине — может, я буду ехать к ней на машине и нечаянно собью ее, или подожгу ей волосы из огнемета, или еще что-нибудь ужасное сотворю...

Марк усмехнулся:

— Нет, мне просто не терпится на нее взглянуть! Только, если тебе случайно где-нибудь тут попадется огнемет, ты запомни: сами по себе огнеметы людей не убивают. Это только люди умеют.

* * *

Несколько часов спустя Стивен, которому никак не удавалось уснуть, понял, что ему отчаянно хочется поговорить с Ханной. Его, правда, беспокоило, что он может ее разбудить, но он все же решился.

— Нет, я еще не спала, — сказала она. — Глупо, но все последние двадцать часов я только и делала, что скучала по тебе. У меня такое ощущение, словно я опять стала школьницей.

— А я совсем и не против. — И, набравшись смелости, Стивен прибавил: — Я так давно не испытывал ничего подобного... Не знаю... может, и вообще никогда.

Голос Ханны стал еще тише:

— И я тоже... Мне бы так хотелось увидеть тебя хоть на минуту, хотя бы просто сказать тебе «спокойной ночи»...

— Я приеду через сорок минут, — сказал Стивен.

— Мы могли бы встретиться на полпути, скажем, у закусочной в Голдене, — тут же предложила она, не зная даже, серьезно ли он это сказал.

— Хорошо, через двадцать минут в Голдене, — сказал Стивен и повесил трубку.

Было уже за полночь, когда Стивен заметил на стоянке в Голдене автомобиль Ханны. Она стояла рядом и пила что-то из пластмассового стаканчика. Окна в закусочной ярко сияли, и кожа Ханны светилась каким-то нереальным теплым светом. На ней были старенькие джинсы, кроссовки и темно-синяя футболка. Волосы, собранные в хвост, падали на плечо, как и в тот день, когда они впервые встретились.

Он крепко обнял ее и чуть наклонился, вдыхая нежный запах сирени, исходивший от ее волос, потом приподнял ее лицо за подбородок и крепко поцеловал в губы. Она ответила на его поцелуй столь же страстно. Он мучительно хотел ее; подняв руку и нежно проведя пальцами по ямке у нее под горлом, он невольно почувствовал под футболкой ее затвердевшие соски.

Не отрываясь от его губ, Ханна взяла его руку и положила себе на грудь, сама нежно его поглаживая. Стивен еще крепче прижал ее к себе, притиснув спиной к дверце автомобиля.

Она тихонько застонала, но не отстранилась, а лишь сильнее прильнула к нему, и ему показалось, что он прямо сейчас взорвется — вот тут, на парковке возле закусочной. Ласки Ханны становились все настойчивей, и он, слегка отстранившись от нее, с трудом пробормотал:

— Завтра тебе придется непременно просмотреть утреннюю газету.

— Что? Что это ты говоришь?.. Почему?.. — Ханна явно не придала его словам никакого значения.

— Ты просмотришь завтра газету, — повторил он, — чтобы убедиться, что я благополучно добрался домой.

— Ты это о чем? — Она опять занялась его ртом, лаская языком губы и время от времени страстно в них впиваясь.

— Потому что я почти уверен, что разобью машину еще до того, как доберусь до хайвея.

Ханна рассмеялась — несколько удивленно и довольно громко, и Стивен от этого потрясающего смеха чуть сознание не потерял.

Потом он тоже засмеялся, и Ханна выпустила его из своих объятий.

Сунув ладони в задние карманы его джинсов, она, надув губки, заявила:

— Ну хорошо, раз уж ты говоришь, что я должна перестать...

— Я думаю, так будет лучше. Мне бы очень не хотелось, чтобы врач в «скорой помощи» обсуждал с фельдшером подозрительное мокрое пятно спереди у меня на джинсах — господи, и что они тогда скажут моей маме? «Хм... Видите ли, миссис Тэйлор, он, разумеется, был в трусах, но и трусы оказались насквозь мокрыми...» Хорошо еще, что мне тогда все это будет безразлично, ибо я до такого позора уже не доживу!

Ханна расхохоталась и игриво оттолкнула его от себя.

— Ступай уж, дурачок. Но в выходные мы начнем прямо с того, на чем остановились сегодня. И никаких извинений я не приму. — Она тихо зарычала. — Ничего, солдатик, ты об этом не пожалеешь!

— Не сомневаюсь. И точно знаю, что это будут самые лучшие одиннадцать секунд за всю мою взрослую жизнь! — Он наклонился и еще раз поцеловал ее в губы.

Они еще немного посмеялись вместе, и Ханна, нежно поцеловав его на прощание, шепнула:

— Спокойной ночи. И пусть тебе приснюсь я!

— Можешь быть совершенно уверена: именно ты мне и приснишься.

* * *

Марк шел по Майнерз-стрит к «Пабу Оуэна». В октябре сумерки, как всегда, наступали рано. Днем уже немного шел снег, и ученики у него на уроке истории совершенно расслабились, уверенные, что начинается метель, а посему школу должны непременно закрыть и нечего понапрасну терять время. Но Марк понимал, что это еще не настоящий снегопад, а всего лишь первая пороша. Хотя вид зданий, укутанных тончайшим белым покрывалом, действовал на него чрезвычайно бодряще: казалось, город переоделся во все свежее, а резкий осенний ветер дочиста вымел улицы, опустевшие после летнего наплыва туристов. Башмаки Марка оставляли на засыпанном снегом тротуаре довольно отчетливые следы.