То ли прежний владелец земли пытался удобрять ее, тщась вырастить здесь злаки или хотя бы кормовые растения, а вырос джузгун, то ли к тому времени, когда построили амбар, заросли джузгуна уже существовали и место показалось хозяину более приветливым, чем сотни других мест в бескрайней прерии – кто знает?

Как бы там ни было, пустынное растение раскрывало свои сухие объятия тем, кто хотел находиться возле заброшенного амбара и оставаться при этом незамеченным – были ли то койоты, степные ящерки или сурикаты.

В это утро здесь оказался я.

Франсуаз не знала, то ли ей дуться на меня, то ли считать героем за проявленную предусмотрительность. Я никогда не доверял своему школьному товарищу. И счел не лишним заранее сбросить вниз рюкзак с оружием.

Теперь я передернул затвор короткоствольного карабина. Поблескивающий темно-синим пластиком, он не такой уж и короткоствольный, но достаточно короткий, чтобы не высовывался из-под костюма.

На поясе я ношу пистолет, но, когда дело обещает быть более интересным, чем покупка гамбургера с жареной картошкой, предпочитаю карабин.

Я следил за тем, как четыре человека передвигаются от оставленного в прерии автомобиля и прячутся под ветхой крышей от поднимающегося солнца.

– Фигуры расставлены, – сказал я, когда последний из бо­евиков Джузеппе скрылся из виду.

– Значит, пора снимать их с доски, – ответила Франсуаз.

Девушка сидела рядом со мной, скрестив стройные ноги. Ее одежду составляли короткие кожаные шорты и кожаная куртка, прошитая бронированным пластиком.

Франсуаз убрала волосы под кепку, солнцезащитные очки отсвечивали на прекрасном лице.

У ног девушки находился длинный карабин – самое разрушительное оружие из тех, что еще можно назвать стрелковым, а не артиллерийским. Сложно придумать что-то более подходящее для превращения людей в кровавый кетчуп – если, конечно, человек сумеет его поднять.

А с ним еще предстоит бегать.

Франсуаз это умеет.

Она постоянно уговаривает меня приобрести что-нибудь подобное, но я предпочитаю более изящные вещи. Например, китайскую живопись.

– Все же мне это не нравится, – негромко произнес я.

Я понижал голос, хотя единственные, кто мог здесь нас подслушать, – это маленькие скорпионы, что ползали по джутовым стеблям. Они не опасны для человека, и, говорят, их можно есть с чесноком и жареными яйцами.

Я никогда не пытался проверить.

– Мы находимся на чужой территории, – сказал я. – У нас нет ни ордера на арест, ни даже лицензии на ношение оружия.

Франсуаз осмотрела свой карабин.

– Сложно получить разрешение на это, – хмыкнула она. Я с упреком посмотрел на нее, давая понять, что перебивать невежливо.

– Семеро бандитов приехали сюда, чтобы произвести об­мен. Все, что нам надо, – это забрать у них предметы, украденные по приказу Джузеппе. Мы не можем ни арестовать их, ни отвести в тюрьму, у нас даже нет никакого официального права забрать у них награбленное.

– Это же замечательно! – ответила Франсуаз. – Мы просто пойдем и убьем их всех.

Боевики Бортерга стояли треугольником, контролируя все точки просторного амбара. Один из них находился впереди всех, другие двое поодаль. У ног первого из бывших спецназовцев стоял деревянный ящик, такой же старый, как и стены вокруг.

Боевики нашли его в одном углу среди паутины и мышиного помета. Они выволокли его на середину помещения; теперь это был стол.

Они все еще считали себя военными, пусть даже только в душе. Это значило, что все должно быть по правилам.

В том числе и стол.

Четыре бандита вошли в пустое здание такой небрежной походкой, точно это был ночной клуб, а они – его владельцы. В руке у каждого уже лежал пистолет. Они не собирались нападать первыми, и у них не было особых оснований предполагать, что подобное предпримут их деловые партеры.

Но они были на войне, а на войне все должны держать орхжие наготове. Даже на переговорах.

Особенно на переговорах.

Ни один из вошедшей четверки даже не доставал своего ствола. Эти прерии считались задворками, поэтому власть дона Джузеппе на эти места не распространялась.

И все же он считал ее своей.

Почти.

Вот почему и выбрал ее.

Исайа Боргерг не разделял такого мнения. Вот почему он согласился.

Забавно, как часто взаимное непонимание ведет к согласию. Понимай люди чуть лучше, что думают о них другие, – все тут же вцепились бы друг в друга.

Оружие у бандитов тоже было разным, как и их одежда, и внешность. Те, кто работали на дона Джузеппе, не должны были иметь в душе ничего, что хоть отдаленно пахло бы святостью. Поэтому в их сердцах не было места дисциплине.

Ее заменял страх.

Исайа Бортерг выше всего ставил лояльность; он умел поощрять ее, а еще больше того умел карать за предательство.

Главный из бандитов подошел к импровизированному столу. Ни один из спецназовцев не поднимал своего оружия, но им потребовалось бы не более доли секунды, чтобы направить его на партнеров по переговорам.

Часто так переговоры идут еще лучше.

– Товар, – коротко произнес первый спецназовец.

Главный из гангстеров рассмеялся. Он двигался вальяжно, разболтанной походкой. Даже теперь, когда он стоял, его тело продолжало шевелиться, словно он все еще шел.

Он походил на червя, нанизанного на крючок и извивающегося на нем.

– Спокойно, брат, расслабься, – произнес он, широко разводя руки. – Сперва я хочу увидеть денежки…

Не говоря ни слова, первый спецназовец расстегнул молнию на пластиковой куртке и опустил руку во внутренний карман. На лице бандита появилась гаденькая улыбка. Он был рад увидеть деньги, даже если они предназначались не ему.

Получи их он – все равно бы пропил меньше чем за месяц, так что если быть объективным, не имело значения, сколько он подержит их в руках.

Сам он, правда, так не считал.

В руке спецназовца, затянутой в черную перчатку, появилось шесть металлических пластин. Размерами не больше плитки шоколада. Но это был очень дорогой шоколад.

– Золото! – пробормотал бандит. – Люблю смотреть, как оно сверкает.

Драгоценные слитки, всегда были удобным средством оплаты среди тех, кто не доверяет чекам на предъявителя. За эти плоские куски металла можно было купить какую-нибудь маленькую страну.

Рука гангстера с обтрызенными ногтями потянулась через стол, но спецназовец держал металлические пластины так, что бандит не мог до них дотянуться.

Гангстер скрипнул зубами.

– Товар, – произнес боевик.