— Ты на самом деле видел духа. Настоящего живого духа. Скорее, настоящего мертвого духа, наверно, так надо было сказать.

— Очень рад, что тебе не надо его видеть. Это крайне неприятное зрелище, можешь мне поверить.

Мы поболтали еще пару минут. Джилли рассказала мне о салоне и о начале своей карьеры. Она окончила курсы кройки и шитья в государственной школе в Салеме, а потом открыла небольшой салон мод в торговом центре на площади Готорна, используя наследство деда в размере ста пятидесяти тысяч долларов и дополнительные фонды, полученные в банке «Шоумут-Мерчантс». Дело пошло так хорошо, что когда нашлось помещение для найма в центре Салема, она «вцепилась в него обеими руками», как она выразилась.

— Я независима, — заявила она. — Независимая деловая женщина. Я продаю собственные модели. Что еще хочешь знать?

— Ты замужем? — спросил я.

— Шутишь? У меня нет времени даже на свидания. Знаешь, что я делаю сегодня вечером? Должна поехать в Мидлтон и забрать целую партию кружевных платьев, которые шьют для меня вручную две старые девы из Новой Англии. Если я не сделаю этого сегодня, то не успею завтра выставить их в салоне, а ведь завтра суббота.

— Тяжелая работа и никаких развлечений, — заметил я.

— Для меня сама работа — это развлечение, — парировала она. — Обожаю свою работу. Она заполняет всю мою жизнь.

— Но завтра все же поедешь с нами?

— О, конечно. Я люблю доказывать, что и в других обстоятельствах я не хуже мужчин.

— Я вообще не говорил, что ты хуже мужчин.

Она покраснела.

— Знаю, что ты имеешь в виду.

Но тут в салон влетел Эдвард с внушительной охапкой книжек и бумаг.

— Извиняюсь за опоздание, — просопел он, перекладывая какие-то листки и одновременно пытаясь почесать у себя за ухом. — Директор хотел увериться, что для завтрашней выставки Джонатана Харадена все готово. Идем выпить?

— Ясное дело, — ответил я. — А ты, Джилли? Идешь с нами?

— Мне надо около семи быть в Мидлтоне, — объяснила она. — А потом вернуться сюда, чтобы выгладить платья и заготовить для них ценники.

— Тогда загляни в мотель на обратном пути, — предложил я. — Я наверняка буду еще в баре.

— Попробую.

Мы оставили Джилли в салоне и пошли пешком на улицу Либерти за моей машиной.

— Джилли необычная девушка, — заявил Эдвард. — Под ее привлекательной внешностью скрывается великолепная голова, пригодная для ведения дел. Вот эмансипация женщин в ее лучшем издании. Как ты думаешь, сколько ей лет?

— Не имею понятия. Наверно, двадцать четыре, может, двадцать пять.

— Ты не присмотрелся к ней поближе. Обрати внимание на кожу и тело. Ей недавно исполнилось двадцать.

— Серьезно?

— Подожди до завтра, пока не увидишь ее в купальном костюме. Тогда сам поймешь.

— Она тебе нравится?

Эдвард пожал плечами.

— Для меня она слишком динамична. Слишком любит верховодить. Предпочитаю тип мечтательной студентки, знаешь, гретое вино у камина, поэзия Лоуренса Фергингетти и музыка «Лед Зеппелин».

— Просто ты не подходишь к нашим временам.

Эдвард рассмеялся.

— Пожалуй, ты прав.

Мы появились в «Корчме любимых девушек» как раз тогда, когда освободился столик у камина. «Корчма» была переполнена, бизнесмены и владельцы магазинов задерживались там по пути домой. Было тепло, на стенах — резные дубовые панели, на которых висели картины с изображением кораблей и фарфоровые тарелки, украшенные маринистскими мотивами. Я заказал виски «Шивас Регал», а Эдвард потребовал пива.

— Должен тебе кое-что сказать, — начал я. — Вчера я не хотел об этом говорить по личным причинам.

Эдвард склонился вперед и сплел на столе пальцы рук.

— Наверно, я знаю, о чем ты хочешь говорить, если так тебе будет легче выдавить это из себя.

— Три последние ночи меня посещал дух Джейн, моей умершей жены, заявил я. — В первую ночь я ничего не видел, только — слышал, как она раскачивается на садовых качелях. На следующую ночь я уже видел ее там. Вчера, когда я вышел в сад, я снова ее увидел. Затем она появилась в моей спальне.

Эдвард озабоченно посмотрел на меня.

— Понимаю, — задумчиво ответил он. — Да, понимаю, почему ты не хотел об этом говорить. Люди вообще не говорят о таких вещах. Она тебе что-нибудь сказала? Передала какое-то известие? Ты вообще разговаривал с ней?

— Она… несколько раз звала меня по имени. Потом заявила, что хочет, чтобы я трахнул ее.

— Да, — Эдвард кивнул головой. — У пары человек было подобное. Говори дальше. Что она еще делала? Ты действительно имел ее?

— Я… я сам не знаю, как это назвать. Было что-то вроде секса, но ужасно холодное. Никогда не забуду этого холода. Помнишь «Изгоняющего дьявола», как в комнате неожиданно становилось холодно? Вчера было так же. Кончилось тем, что я увидел ее такой, какой она была во время катастрофы. Знаешь, везде кровь и кости… чуть не умер от страха.

— И потому ты сегодня ночью не возвращаешься в Грейнитхед?

— Ты считаешь, это плохо?

— Ну почему же. Просто мне хотелось бы, чтобы ты завтра был в хорошей форме, когда будем погружаться. Под влиянием страха люди совершают ошибки. Ты же, наверно, не хочешь утонуть во время первого же погружения?

— Твой чертов оптимизм ужасно действует на нервы.

Официантка в черном жилете и с черной мушкой принесла нам напитки. Эдвард отхлебнул пива, а я вытащил ручку.

— Есть еще кое-что, — сказал я. — Буквы, выжженные на покрывале. Утром они на нем еще были.

Я нарисовал на бумажной салфетке буквы, которые появились на моей постели, стараясь как можно более точно скопировать их. СПАСИ КОРАБЛЬ. Я подал салфетку Эдварду, а он внимательно посмотрел на надпись.

— Спаси корабль, — прочел он. — Ты уверен, что именно «корабль»?

— Да. Наверняка речь идет о корабле. Эти буквы появились уже три раза. Один раз были на зеркале в ванной комнате, еще раз на боку чайника. Это значило именно «спаси корабль». Что-то требует, чтобы я спас «Дэвида Дарка».

Эдвард скептически надул губы.

— Ты на самом деле так думаешь?

— Эдвард, когда видишь призрак, тебя охватывают чувства, которых ты никогда не переживал, и ты осознаешь такое, о чем до сих пор не имел понятия. Разбужены не только чувства, но и интуиция. Мне никто не говорил: «Это значит, что ты должен спасти „Дэвида Дарка“. Потребности в этом не было. Я это просто знаю.

— Послушай, — запротестовал Эдвард. — Знаю, что я сам, как историк, склонен делать поспешные выводы, но я считаю, что в этом случае ты зашел чересчур далеко. В твоем утверждении нет никакой логики. Если мы хотим найти „Дэвида Дарка“, мы к этому должны подходить логически.