Другие – те, что необразованней, – считают отцом русской инквизиции Ивана III, заслужившего прозвище Грозный задолго до своего печально знаменитого внука. Это, несомненно, тоже ошибка. И причина её – сходство внешних признаков.

Костры, на которых слуги Ивана III поджаривали еретиков-жидовствующих, как две капли воды напоминали западные аутодафе. Но все началось раньше, значительно раньше. Дело ведь не в названии и не во внешней атрибутике…

Названий у Русской Инквизиции было много. Когда-то звались инквизиторы княжьими людьми – исполнявшими некие достаточно специфичные функции. Именовались владычными слугами – до того как разругались в тринадцатом веке с митрополией… При Иване IV Грозном носили и название грозное – Святая Расправа (хотя под расправой понимался в те годы просто суд, причём правый). При тишайшем Алексее Михайловиче были отдельным подразделением Сыскных дел Приказа. Пётр Первый, куроча страну на немецкий лад, ввёл официально должность обер-инквизитора Синода – и соответствующую службу. Его преемники (верней – преемницы), заигрывая с Дидро и Вольтером, и должность и службу не то чтоб упразднили, но перестали упоминать – вроде и нет такой…

Но Инквизиция была, есть и будет. И какие бы новые названия не носила Контора, её солдаты называют себя инквизиторами – тоно так же, как звали и зовут себя чекистами наследники упразднённой ВЧК.

Первые письменные упоминания о русской инквизиции относятся ко временам Владимира «Святого». Известно, что этот киевский княвь, до того как стать равноапостольным крестителем Руси и (ревностным христианином – был не менее ревностным яйычником. Речь тут не о многочисленных жёнах и не о гар эмах в трех городах общей списочной численностью в восе льсот наложниц (от этих утех князь не отказался, даже став эавноапостольным крестителем).

Речь о глубокой реформе язычества, проведённой Владимиром за несколько лет до крещения Руси. По сути, впервые была предпринята попытка сплотить единую государственную церковь – языческую. Привести всех волхвов и кудесников, дудящих каждый в свою дуду, к общему знаменателю. Создать цельный и непротиворечивый культ, служащий интересам державы.

За Приказом числились лишь боевики, или, как тогда говорилось, младшие служки Инквизции. Политическое руководство осуществляла организация с названием, напоминающим о домах пионеров: «Кружок ревнителей благочестия». Глава Приказа, Федор Ртищев, внук небезызвестного Гаврилы Ртищева, был одновременно активным членом «Кружка…».

Результаты реформы впечатляли. Вместо почерневших деревянных идолов, таящихся на лесных полянках, – встали роскошные государственные капища в центрах городов («Перун с серебряной головой и золотыми усами»). А языческие священники (кто реформу принял) составили многочисленное сословие, со своей иерархией («волхвы», «чародеи», «кощунники»). Заседали в великокняжеской думе, курировали множество направлений: искусство и сельское хозяйство, медицину и историю, проведение религиозных праздников и многое другое.

И Инквизицию.

Потому что служителей тёмных сил, не принявших реформу, хватало. Закончился эксперимент плачевно. Привыкшего к единоличной власти князя не устраивало жреческое сословие, столь активно вмешивающееся в управление державой. Перуна сбросили в Днепр, народ копьями загнали в воду – креститься. Часть волхвов и чародеев погибла, часть ушла в леса, часть стала православными священниками.

Инквизиция – тогда ещё не носившая это название – не исчезла. Наоборот, набрала новую силу. Ибо ушедшие в леса в слепой жажде реванша обращались не к благостной матери-Ладе, но к самым тёмным силам, стоящим за гранью. Лилась кровь ритуальных жертвоприношений. Тёмные набирали силу. Тенятники шли по земле, и их становилось все больше. Преградили им путь не хранители тайных знаний – простые парни с мечами и в кольчугах. Инквизиторы.

– Ну и как это понимать? В городе творится непонятно что, в каждом мусорном бачке – расчлененка, агенты исчезают без прощальной записки, а чем тут занимается господин Лесник? Ухлёстывает за девушками и бьёт в морду первому встречному. И второму бьёт, и третьему, и четвёртому…

Вот оно что. Похоже, не менты подбегали там, в переулке. Но настроение Юзефа ещё не самое пакостное. Тогда бы величал не господином, а товарищем.

Лесник молчал. лакие тирады Юзефа лучше не перебивать.

Юзеф продолжш вступительный разнос:

– В городе, вполне вероятно, сидит тенятник! Всякие придурки тренируюся в закланиях под самым носом! А господин инквизитор пишет в рапорте, что «вступил в визуальный и словеснь контакт с подозреваемой»… Да хоть в половой! Мне нужны результаты, а не контакты первого рода…

Похоже, обличительный пафос обер-инквизитора иссяк. Дальше Юзеф задавал вопросы конкретно и спокойно:

– Ты прошёл весь путь Радецки? Отражённый в рапортах?

– Почти. Никак не мог найти Иванова по прозвищу Фагот. Я ожидал его увидеть сегодня, на арт-тусовке, но… После обеда автоответчик выдаёт сообщение – дескать, музыкант уехал куда-то н неделю проветриться. С ним, по слухам, такое бывает.

– Зачем Радецк занялся этой девчонкой? Как, напомни, её зовут?

Лесник пожал плечами и ответил:

– Черноиванова Анна Васильевна. А насчёт «зачем» – не знаю. Особой необходимости вроде не было. Но девушка симпатичная. И… м… боевая.

– Написание реферата – не слишком ли сложный способ для знакомства с симпатичными девчонками, а? Что все эти творческие позывы означают?

– Не знаю. Предполагать впустую не хочу… Юзеф фыркнул озмущенно, подался вперёд. Кресло-ветеран жалобно скрипнуло.

– Твоё дело не предполагать! Твоё дело узнать точно, почему исчез агент, приехавший отработать самый рутинный и бесперспективный след… Если он мёртв, то полбеды. А если… И как тебе такая цепочка: военно-полевые суды – внесудебные расправы – Инквизиция? Ты знаешь, чем это пахнет?

Лесник знал. У Юзефа все пахла одним – смертями. Если где-то на библиотечных полках действительно завалялись материалы, дающие ниточку к Конторе… Тогда они, материалы, не просто исчезнут. Заодно исчезнут и те, кто их читал. И те, кто мог читать…

Так всегда и бывает, тоскливо подумал Лесник. Стоит засекретить пусть самое святое дело – и пошло-поехало. Сначала гасят изменников. Потом – проболтавшихся. Потом – случайно узнавших. Потом – могущих догадываться… И сил на первоначальную цель все меньше, а структуры, обеспечивающие секретность, все сложнее и многочисленнее, и возможностей утечек из них все больше… Замкнутый круг.

Кого больше хочет найти Юзеф: тенятника или Крокодила? Пожалуй, что Крокодила. Одним тенятником больше, одним меньше… Ищи пропавшего агента, а если в сети попадётся кто-то ещё – тоже неплохо…

– Я полевой агент, – сказал Лесник. – Внутренняя безопасность в мою компетенцию не входит.

И тут Юзеф удивил. Не взорвался, не стал грозить и пугать. Сказал попросту, почти как нормальный человек: