Была середина апреля, снег почти сошел, повсюду оставив после себя лужи. Земля была еще голой, и от нее поднимался какой-то особенный пьянящий запах, которым всегда сопровождается приход весны. Теперь весенние запахи, вкупе с красным закатом, особенно волновали Мирошкина, привнося в его жизнь какие-то смутные ожидания и надежды, связанные пусть даже и с дискотекой на хлебозаводе. Андрей к этому времени сумел толкнуть родителей на некоторые траты, связанные с его переобмундированием. У него появился колючий серый свитер с разноцветными геометрическими фигурами на груди, дешевые, но приличные на вид джинсы. На ноги он надел кроссовки, что пока еще было несколько не по погоде, но идти на дискотеку в зимних сапогах казалось ему нелепым. Смущало то, что он почти не умел танцевать. Правда, глядя на Поляничко, Андрей думал, что в любом случае он может имитировать танец не хуже, чем этот якутский бугай. В назначенный день Сергей встретил Мирошкина на проходной завода и повел по территории предприятия к старому зданию с колоннами, которое и было заводским клубом. Судя по количеству куривших у колонн, в зал набилось уже много народу. У входа их с Сергеем ждали две девушки. Поляничко предупредил: «Та, которая Лена, — это моя, а Вера — твоя». Лена оказалась невысокой светловолосой полной девушкой с весомыми достоинствами пятого размера, одетой в голубые джинсы и сиреневую рубашку, которая, несмотря на свободный покрой, казалось, трещала на груди хозяйки. Судя по всему, ее связывали с Поляничко близкие отношения. Брюнетка Вера показалась Андрею менее симпатичной. Она была, если так можно выразиться, южного типа, в котором проступали то ли молдаване, то ли какие-то цыгане. Этот тип Андрею не очень нравился. Как выяснилось позже, она носила украинскую фамилию, которую Мирошкин, услышав раз в разговоре, тут же выбросил из головы, как ненужный сор для памяти. Смутили его и прыщи у девушки на щеках, обильно покрытые пудрой. Размером бюста она уступала «славянке» Елене, но была выше, стройнее, не очень длинные, хотя, в общем, ровные ноги, она, видно, считала красивыми, а потому надела популярные черные лосины и туфли. Темные длинные ее волосы были распущены и, наверное, эффектно рассыпались бы по плечам (одетым в белый тонкий свитер, вязанный узорами, напоминающими салфетку, которой можно красиво накрыть фортепьяно), не вылей девушка на голову такое количество лака, что волосы торчали в разные стороны. Из-за этого силуэт головы Веры напоминал треугольник.

Сергей познакомил девушек с Андреем, и Мирошкин интуитивно понял, что он «зацепил» Веру. Какое-то время молодые люди передвигались по танцполу под «Эс оф Бейс» и «Армию любовников», видно, очень нравившихся молодежи хлебозавода, а потом, пошептавшись с Еленой, Поляничко предложил Андрею выпить. При входе в зал Андрей видел столики с расставленной на продажу едой и выпивкой, и сердце его сжалось, он боялся, что у него недостаточно денег, чтобы напоить и накормить эту Веру, которая проявляла к нему все больший и больший интерес. Уже во время второго медляка, под неизменную и бесконечную композицию «Скорпионе», Андрей, уставший ждать, когда же проникновенный хит всех времен закончится, и не знавший, чем развлечь Веру, которая все время молчала и улыбалась, взял да и прижал слегка девушку к себе. В ответ он услышал, что Вера в какой-то истоме тихонечко застонала, прижавшись к нему близко-близко, жарко задышала в шею и впилась пальцами в спину Вдыхая резкий запах лака от волос девушки, Андрей вспоминал скабрезное: «Мы танцуем близко-близко, и в штанах зачесалась пиписка». В следующее мгновение он вдруг ощутил, что возбуждение и правда наступило — видно, сказалось многомесячное отсутствие половой жизни. Оживление его крайней плоти Вера почувствовала и, не поднимая головы, прижалась к нему так, что даже самые примитивные танцевальные движения теперь было производить решительно невозможно. В тот момент, когда они остановились, а Андрей погрузил свои губы в горькую голову Веры, намереваясь пробиться сквозь дебри добротно налаченных волос и коснуться темени девушки, — вот в этот момент и подошел Поляничко со своим предложением выпить. Делать было нечего, держа Веру за руку, Андрей побрел за Сергеем и Еленой. Но пошли они не в буфет, а на улицу и, дальше, не одеваясь — куда-то между темными заводскими корпусами. Вскоре Поляничко привел их к какому-то крыльцу и уверенно толкнул входную дверь. Пропустив девушек вперед, Андрей прошел за ними по небольшому коридору, заваленному сломанной мебелью в помещение, которое, судя по всему, служило дежуркой. У стены комнаты стояли двухъярусные нары, посреди — стол и несколько стульев. За столом уже сидели невысокий коротко стриженный парень в черной рубахе с золотым узором на воротнике и девушка, одетая в красное платье, про которую Андрей почему-то сразу подумал: «Какой колхоз!» «Это Леша, мой напарник, а это его девушка — Люда», — представил молодых людей Поляничко. Леша и Сергей вытащили из-под нижнего яруса нар сумку и начали доставать из нее водку, консервы и хлеб. Елена засмеялась:

— Банкет устроили, а вас не погонят отсюда, когда с обхода спать придут?

— Не ссы, Аленушка, — ответил Поляничко, — прорвемся. Сегодня наша смена с Лехой. Так что никто не придет.

Выяснилось, что ребята даже специально поменялись дежурить на эту ночь, чтобы совместить ночной загул с дежурством. Пары расселись вокруг стола, началась пьянка, посыпались анекдоты. Вера больше молчала, но уже по тем репликам, которые она подавала, Андрей уловил в ее говоре «гыкающий» диалект и окончательно убедился, что перед ним лимита самого низкого пошиба, в сравнении с которой он со своей заболотской пропиской — коренной житель столицы. Однако водка быстро примирила его и с этим обстоятельством. Через какое-то время юноши и девушки вернулись на танцпол, и теперь праздник уже совсем удался, так как после выпитого всеми овладело безудержное веселье. Потом еще пару раз сходили в дежурку и обратно, так что Мирошкин вполне запомнил дорогу. С Верой они были теперь совсем близки — захмелевший Андрей в какой-то момент понял, что они даже не танцуют, а просто целуются стоя среди танцующих и целующихся же. «Пойдем», — решительно заявил он Вере и вывел ее на улицу. «Куда ты меня тащишь?» — смеялась Вера, вдруг переставшая узнавать знакомый путь к дежурке. Андрей подвел свою новую подругу к заветной двери, и тут его ожидало разочарование. Комната, где стояли нары, казавшиеся теперь такими удобными для занятий любовью, была заперта, из-за двери слышались смех и скрипение пружин. Кто опередил его — Сергей или Jlexa, — по доносившимся звукам понять не представлялось возможным. Впрочем, в этот момент решимости Андрею было не занимать. Он прижал Веру к стене и начал раздевать. «Ты шо? Прям тут? Прям так? — вопрошала девушка, оказывая Андрею мягкое, но решительное сопротивление. — В коридоре не хочу». Слова Веры вдруг показались Андрею убедительными. Он отпустил ее и с мрачным выражением лица привалился спиной к стене напротив. Вера, взглянув на него, вдруг рассмеялась, опустилась на колени, подложив под них для удобства мягкую спинку от стула, тут же деловито извлеченную из горы сломанной мебели, расстегнула на молодом человеке джинсы и…

На следующий день Андрей проснулся дома — на Волгоградке — с неизбежной головной болью. Остаток вечера в клубе, после того как Вера сделала ему минет, он помнил в общих чертах. Кажется, больше между ними ничего не произошло. В ответ на смелый поступок девушки пьяный Мирошкин почему-то проникся к ней теплыми чувствами, в которых слились и благодарность, и желание рыцарски покровительствовать. Они больше не танцевали — все, к чему должны были привести танцы, уже произошло, тереться друг о друга дальше под музыку было неинтересно, да и обстановка в зале заметно накалялась — подвыпившие пекари и булочницы, их друзья и подруги стали заметно агрессивнее, по залу витал дух неизбежной драки, и Мирошкин, потерявший из виду и Поляничко, и Леху, чувствовал себя не очень комфортно. К счастью, Вера сообщила, что она «шо-то притомилась», и ее кавалер вызвался проводить девушку домой. Домом Веры оказалось общежитие, которое находилось недалеко от хлебозавода. Молодые люди еще полчаса целовались, причем Вера с пониманием относилась к тому, что руки Андрея прикасались к самым интимным частям ее тела. «Ну, все, спать пора, — Вера наконец нашла в себе силы вырваться и потянула на себя тяжелую дверь общаги. — А вон мои окна, на втором этаже, около пожарной лестницы». Когда дверь захлопнулась, Андрей побрел прочь. Уличная прогулка с Верой его освежила, взглянув на часы, он обнаружил, что сейчас начало первого ночи. Молодой человек бегом направился к метро и успел заскочить в последний поезд. В том, что поезд был последний, Андрей не сомневался, — так долго он ждал его на платформе. Всю дорогу домой молодой человек пребывал в состоянии радостного воодушевления. Вера казалась ему тем, что надо, никаких сомнений в том, что в ближайшее время они встретятся, у Андрея не было. «Будем вместе работать», — и он представлял себе будущее в сценах из черно-белых советских фильмов про трудное, но правильное счастье героев на фоне дымящихся труб заводов. Куда поутру исчезло то ночное ощущение счастья, он не знал. Все теперь рисовалось ему в ином свете — и Вера, ее южный говорок, и суррогат интимной близости у двери «дежурки», и общага… «А ведь она мне намекала, что… Ну, в общем, про второй этаж и лестницу», — мысли в голове проносились урывками. Стало как-то гадко на душе. «И домой пришел часа в два ночи…» Когда он вошел в квартиру, Нина Ивановна уже спала, оставив входную дверь закрытой на нижний замок, чтобы постоялец мог открыть ее своим ключом. Андрей посмотрел на часы. Девять утра. На кухне хлопотала хозяйка, в его комнате было холодно — Нина Ивановна открыла окно. «А чтоб перегаром по квартире не разило», — глядя Андрею в лицо, пояснила она позднее, хотя молодой человек ни о чем ее не спрашивал.