На чистых руках мне тоже сильно доставалось несколько раз. В драке с RWDB порвали плёнку на лёгком — харкал кровью. Мы дрались по колено в снегу, сошлись в чистом поле. В ходе драки я споткнулся и упал на снег лицом вперед, выставил руки. Упал. Спустя пару секунд сбоку с размаху тип пробил мне с ноги. Ничего, врач сказал, что жить буду.

В одной из драк с Union мне сломали лицевую кость. А драка на поляне «все на все» с ними в 2008 году была одной из самых кровавых и жестоких на моей памяти. Парней положили серьёзно, я пытался не допустить перегибов — у Union на тот момент не было против нас никаких шансов. Мы дрались намного больше, были на ходу. У них же наблюдался некоторый застой. Да и приехал с нашей стороны такой состав Ярославки, включая ряд отошедших супербойцов из числа ветеранов, что остановить нас уже ничего не могло. Пожалуй, я даже могу назвать эту драку самой кровавой из всех, что видел между конями и мясом. Накал эмоций запредельный — мы укатали их в полный хлам.

Были и другие, более мелкие травмы. Ничего, зажило. Издержки образа жизни.

Шипа: «Лужники». Мы выходили с праздника самого мерзкого российского пива, и по дороге нам попался майор милиции. Он стоял с важным видом и давал интервью телекомпании РТР:

— Никаких инцидентов не было, событие прошло нормально. Всего лишь несколько пьяных задержанных.

Его рожу снимают, а на заднем плане мимо него прямо в кадре камеры проходит наш хардкор.

Кто-то глумится:

— Событий не было? Сейчас будут!

Мы вышли на набережную. Чистый воздух, лето, погода классная. Мясо уже движется навстречу, они были молодцом — вышли большим молодёжным составом на реальный конский хардкор. Начало было красивым — они запалили файеры, заряды. Файер-шоу им не помогло — мы замесили их. Две минуты они держались, потом побежали… Настрой у нашего состава был просто аховый.

Не представляю, что нас могло бы остановить, да и противник был не нашего класса.

Каспер: Драка на музыкальном фестивале «Клинское» стала для меня одной из самых ярких. Нас было около 50 человек, все были в бумажных кепках и некоторые действительно успели попить немного пива.

Так вышло, что с определённого момента по ходу фестиваля нашу компанию начали сопровождать менты. Был очень чёткий момент, когда мы услышали, как голос в рации у одного из них очень громко произнёс:

— Группа молодых людей в составе 100–150 человек движется в сторону ледового!

Мы сразу подумали:

— Спасибо за подсказку! Отлично, нам точно в ту сторону! Идём!

В общем, мы с мясом встретились: нам противостояла сборная солянка мясного хардкора. Мы пошли на них, схлестнулись, продавили и погнали. Сама драка для меня прошла не особо травматично — получил вскользь пару раз по щщам, сам нахлобучил пару раз в ответ. После драки я и ещё пара человек затаились на горке, где была железка, чтобы нас не достали конные менты. Оттуда нас эвакуировал Тимофей на машине.

Помню, тогда очень сильно удивило ноу-хау оперов в самом конце экшена: по окончании махача мы лицезрели рядом медленно едущий мимо уазик, на капоте которого стоял тип с камерой и снимал как заправский кинотелеоператор!

* Это история о том, как один человек создал целое фанатское движение! (Дым)

В Саранск меня занесло шальным ветром судьбы.

После военной школы я сначала намеревался либо пойти служить в армию, либо поступать в военный вуз. Потом подумал: всё-таки решение связать всю жизнь с армейской службой в наше смутное время показалось не самым лучшим решением. Я из простой рабочей семьи, в столице знакомств в академических кругах у нас не было.

Зато у нас жила в Саранске тётка, к которой меня послали родители по итогам размышлений о моей дальнейшей судьбе. В Саранске был один университет и один институт. Поступить туда было намного проще и дешевле, чем в аналогичные учебные заведения в Москве. Потом, если что, был вариант перевестись оттуда в Москву. Я поехал в Саранск, отдохнул, поступил в оба учебных заведения сразу. Пойти решил в Мордовский государственный университет им. Огарёва — он считался более серьёзным вузом, существовал с 1931 года, там надо было ответственно учиться.

Разобравшись с учёбой, я озаботился вопросом досуга. На тот момент я был уже сформировавшимся футбольным фанатом, с чёткими клубными предпочтениями и некоторым боевым опытом. Стал смотреть, какие в Саранске есть футбольные команды.

В городе было две команды. Первая — «Светотехника», старейший клуб города. У неё не было организованных групп фанатов, за неё поначалу изредка приходили поболеть отдельные личности, которые сидели обособленно. Вторая команда, «Биохимик», была порождением одноимённого завода — старая заводская футбольная команда. Там уже была сплочённая фан-группа, которая её поддерживала. Эта группировка уже вовсю ездила по второй зоне Поволжья, была известна среди фанатов низших дивизионов. В высшей лиге они поддерживали ЦСКА. И фанаты, и клуб имели красно-синие цвета. Несмотря на правильные цвета, мне они почему-то сразу не понравились. Да и неинтересно — у одной команды есть фанаты, у другой вообще нету. Мне надо, чтобы было с кем повоевать. Моя душа хотела войны. Юношеский максимализм и амбиции взяли своё. Я принял решение в одиночку начать топить за саранскую «Светотехнику»!

Повязяв на пояс армейскую хулиганскую розу, приехал к стадиону на следующий матч «Светотехники». Выпил пару бутылок пива перед матчем, чтобы не мандражировать на публике. Захожу на сектор. Смотрю — все сидят, семечки грызут, смотрят на поле, никто не шизит…

Летнее солнышко припекало, меня переклинило, и я начал во всю глотку один шизить за «Светотехнику»! Я так шизил, что после этого матча попал на первую страницу местной газеты. На матче ко мне начали подходить люди, интересоваться. Несколько взрослых мужиков, один мой ровесник. Кто-то предложил следующий матч вместе пошизить. Обменялись телефонами. Я сказал, что приехал поступать, сдал экзамены, скоро уеду домой в Москву, в сентябре вернусь.

В Москве я добыл несколько флагов во время Дня города, белый цвет обрезал. Моя двоюродная сестра сшила баннер «Светотехники», дизайн — красные и синие кубики шашечкой, надпись белым цветом. На баннере было написано FANS и вышит «кельтский крест», всё как полагается. Цвета у «Светотехники» были красно-черно-белые, и первые розы выпускали этого цвета, но стала по итогу она красно-синей. Когда потом спрашивали, почему, парни отвечали:

— Потому что Колдун за ЦСКА болеет.

Получился курьёз — и «Биохимик» красно-синий, и мы. У них только цвета ближе были к цветам «Барселоны», с гранатовым и фиолетовым оттенками.