— Они сплют.

— Они не спят, они сдохли.

— Хорошие были, когда я в ванну пошла. Играли, бегали по колесе, смеяли.

— Им не смешно. Они умерли. И одна была у Софи в руке. — Чарли присмотрелся к той свинке, из которой Софи делала отбивную.

Голова грызуна была подозрительно мокрой.

— Во рту. Она совала ее в рот. — Он оторвал от рулона на кухонной стойке бумажное полотенце и принялся вытирать Софи рот изнутри.

Та закурлыкала, стараясь съесть полотенце, — решила, что это такая игра.

— А где вообще миссис Лин?

— Ей надо лекарство с рецептой, я коротко смотрела Софи. И медвежатки счастливили, я в ванну ходила.

— Морские свинки, миссис Корьева, не медвежата. Сколько вы там просидели?

— Может, пять минуты. Я уже думала, кишка лопнула, так тужила.

— Аййииии, — раздался клич от дверей. То вернулась миссис Лин — и тут же заковыляла к Софи.

— Уже давно пора спай, — рявкнула она миссис Корьевой.

— Я сам ею займусь, — сказал Чарли.

— Присмотрите пока за ней, я только вынесу МОРСКИХ СВИНОК.

— Это он про медвежаток, — пояснила миссис Корьева.

— Я, мистер Ашер, выносяй, — сказала миссис Лин.

— Не проблема. Что делай?

— Сплют, — ответила миссис Корьева.

— Дамы, идите. Прошу вас. С кем-нибудь из вас увидимся утром.

— Моя очередь, — грустно вымолвила миссис Корьева.

— Меня в ссылку? Нет Софи для Владлены, да?

— Нет. Э-э, да. Все хорошо, миссис Корьева. До утра.

Миссис Лин тем временем трясла плексигласовый хабитат. Ну и здоровы же спать эти свиньи. Свинину она любила.

— Я берай, — сказала она.

Сунула ящик под мышку и попятилась к двери, маша на ходу рукой.

— Пока, Софи. По-ка.

— Пока, бубеле, — сказала миссис Корьева.

— Па-ка, — ответила Софи и младенчески помахала им в ответ.

— Ты когда успела этому «па-ка» научиться? — спросил Чарли у дочери.

— Ни на секунду тебя нельзя оставить.

Но оставил он ее на следующий же день, потому что отправился искать замену свинкам. На сей раз он подъехал к зоомагазину на грузовом фургоне.

Все мужество — если угодно, спесь, — что он собрал для нападения на гарпий в канализации, уже растаяло, и к ливнестокам он теперь и близко подойти боялся.

В зоомагазине он выбрал двух расписных черепах — где-то с крышку от майонезной банки. Еще он купил им большую тарелку в форме почки, где имелись собственный островок, пластмассовая пальма, какая-то водяная поросль и улитка. Последняя, надо полагать, — для поддержания черепашьей самооценки: «Это мы, что ли, медленные? Вы на этого парня гляньте».

А для поддержания улиточьего духа имелся камень. Все счастливы, если есть возможность поглядывать на кого-то сверху вниз. А также и снизу вверх, особенно если ни тех, кто внизу, ни тех, кто сверху, терпеть не можешь. Такова не только стратегия выживания бета-самцов, но и основа капитализма, демократии и большинства религий.

Четверть часа промурыжив торговца живностью на предмет жизнестойкости черепах и получив заверения, что они, вероятно, выдержат ядерную атаку, если после нее останутся какие-нибудь жучки на съедение, Чарли выписал чек и едва не расплакался над черепашками.

— У вас все хорошо, мистер Ашер? — спросил продавец.

— Простите, — ответил Чарли.

— Но у меня это последняя графа в чековом регистре.

— И банк не выдал вам новую книжку?

— Нет, у меня есть новая, но в этой писала моя жена. А теперь книжка закончилась, и я больше не увижу этого почерка.

— Извините, — сказал зоопродавец; до сего момента он опасался, что в довершение нелегкого дня ему еще придется утешать любителя живности из-за пары дохлых морских свинок.

— Вы тут ни при чем, — сказал Чарли.

— Я сейчас заберу черепашек и уйду.

Он так и сделал, а по дороге домой сжимал использованную чековую книжку в кулаке. Рэчел ускользала от него — все дальше и дальше с каждым днем.

Неделей ранее Джейн спустилась занять меду и нашла в глубине холодильника сливовое желе, которое нравилось Рэчел. Желе покрывал зеленый пушок.

— Братец, этому здесь не место. — Джейн скорчила рожу.

— Место. Оно — Рэчел.

— Я знаю, братишка, но она за ним не вернется. Что еще у тебя… о боже мой! — Ее отнесло от холодильника.

— Что это такое?

— Лазанья. Рэчел делала.

— И это простояло здесь больше года?

— Не смог выбросить.

— Так. Я прихожу в субботу и чищу тут всю квартиру. Избавлюсь от всего, что осталось после Рэчел, а тебе не нужно.

— Мне все нужно.

Джейн помолчала, перемещая зелено-лиловую лазанью вместе с противнем из холодильника в мусорное ведро.

— Нет, не нужно, Чарли. Это барахло не поможет тебе помнить Рэчел, тебе от этого только больно. Ты должен сосредоточиться на Софи и дальше жить с ней. Ты молодой еще мужик, тебе нельзя сдаваться. Мы все любили Рэчел, но тебе нужно двигаться дальше — подумай об этом. Может, стоит чаще выходить?

— Я не готов. И в субботу ничего не получится, это мой день в лавке.

— Я знаю, — ответила Джейн.

— Лучше, если тебя не будет дома.

— Но тебе же нельзя доверять, Джейн, — сказал Чарли, словно этот факт был столь же очевиден, как и то, что сестра ужасно его раздражала.

— Ты выбросишь все кусочки Рэчел и сопрешь мою одежду. — Джейн и впрямь довольно регулярно тырила костюмы Чарли — с тех пор, как он стал одеваться приличнее.

Теперь на ней был заказной двубортный костюм, который Чарли всего пару дней как забрал у Трехпалого Ху. Чарли его еще даже не надевал.

— Джейн, зачем ты вообще носишь костюмы? Твоя новая подружка разве не учит йоге? Тебе же полагается носить такие мешковатые штаны из конопли и тофу, как она, нет? Ты похожа на Дэвида Боуи,[37]Джейн. Ну вот, я это сказал. Прости, но это надо было сделать.

Джейн обхватила его рукой за плечи и поцеловала в щеку.

— Ты такой милый. Боуи — единственный мужчина, которого я считаю привлекательным. Давай я уберу у тебя в квартире. И присмотрю за Софи — пусть уж вдовы порубятся денек в магазине «Все по доллару».