Характерно, что Томас Манн в одной «связке» говорит о советской системе и достижениях русской культуры. Объективно такая неразборчивость вполне соответствовала линии советской пропаганды на «приватизацию» имен русских классиков. В том же интервью Томас Манн с небольшими оговорками похвалил рецензию Дьёрдя Лукача на роман «Доктор Фаустус».

22 июля он все еще не знал, поедет ли в Веймар. 23 июля он – с чувством, словно идет на войну, – отправился в путь из Базеля во Франкфурт-на-Майне. «Утром еще принял ванну, – значится в дневнике, – а то ведь кто знает…»[288]

На неудобные политические вопросы ему приходилось отвечать почти в каждом интервью. 26 июля он сказал корреспонденту «Франкфуртер рундшау», что тоталитарный коммунизм не представляется ему желательным. «По крайней мере, – комментировал журналист, – лично он не относится к коммунизму положительно. Трагедия, по его словам, в том, что автократия царского режима, так сказать, “претворилась” в революции, что революция стала “автократической”. Он не хочет здесь говорить о терроризме, а только об автократии, это кажется ему более объективным»[289].

Томас Манн почти дословно повторял свое частное резюме романа «Глазами Запада». Как уже упоминалось, эта книга снабдила его удобной заготовкой для ответа на сложные вопросы о коммунизме. Советским кураторам иной раз приходилось нелегко с «колеблющимся буржуазным писателем» и «великим гуманистом». Его высказывание, сделанное по следам романа Джозефа Конрада, ломало одну из наработанных схем их пропаганды. Более тридцати лет коммунисты изображали из себя освободителей народа от самодержавного, т. е. автократического правления. И вот «посланец мира» и симпатизант приписывал им самим именно то, от чего они так настойчиво желали слыть освободителями.

Во Франкфурт-на-Майне, где Томаса Манна принимали с большим почетом, специально прибыла восточногерманская делегация. Ей удалось в конечном счете убедить писателя поехать в советскую зону. В сообщении в его личном деле от 28 июля, снабженном припиской «секретно», говорится со ссылкой на ТАСС и Рейтер, что западногерманская компартия «приветствует Томаса Манна». Ее председатель Макс Рейман вручил писателю «письмо к визиту в Веймар»[290]. 30 июля Бехер и другой функционер Клаус Гизи встретили его в Байройте, куда он приехал из Мюнхена и Нюрнберга, и сопровождали до границы между зонами.

Поездка Томаса Манна в управляемую коммунистами часть Германии вызвала продолжительную и напряженную полемику и вывела политическую борьбу за него на новый уровень. Тон полемике еще до отъезда писателя в Веймар задало открытое письмо «Общества борьбы против бесчеловечности» {Gesellschaft zur Bekampfung der Unmenschlichkeitf В нем были описаны бесчеловечные условия в бывшем нацистском концлагере Бухенвальд, в котором советские оккупационные власти с августа 1945 года содержали политзаключенных. Авторы письма призывали Томаса Манна «заодно» посетить этот лагерь, находящийся недалеко от Веймара[291]. Писатель ответил 27 июля коротким заявлением: пригласившим его организациям он не может выставлять требования, которые те не в состоянии выполнить. Что касается «Общества борьбы против бесчеловечности», то он уважает его цели и желает обществу всяческих успехов[292].

В ответ на это с длинным открытым письмом к Томасу Манну обратился Ойген Когон, публицист и узник Бухенвальда во времена национал-социализма, разделявший позицию «Общества». За обменом полемическими ударами внимательно наблюдала советская сторона. Уже 29 июля последовал первый подробный отчет в личном деле писателя. Он был озаглавлен «Провокационное обращение немецкого реакционера к Томасу Манну» и передавал содержание письма Когона[293]. Дата 29 июля, вероятно, ошибочна, так как письмо было опубликовано в газете «Франкфуртер нойе прессе» только 30 июля. Ойген Когон и до этого определенно был занесен Советами в черные списки: его взгляды были жестко антикоммунистическими, и Бехер еще в начале 1948 года в двух частных письмах пытался опровергнуть его аргументы[294].

Поток критики, излившийся на Томаса Манна в связи с Бухенвальдом, был следствием трагического непонимания. Мотивы «Общества борьбы против бесчеловечности» были честными и благородными. Но оно действовало жестоко, призывая пожилого писателя к акции протеста, которая в данном случае превосходила его силы и возможности.

Советы, в свою очередь, стремились оптимизировать работу с «колеблющимся буржуазным писателем». Он впервые находился в регионе, управляемом коммунистами. В этом смысле его приезд в Восточную Германию был фактически итогом их многолетних усилий. Визит проходил с триумфальным успехом и не был омрачен никакими неожиданностями, тогда как в другой части Германии писатель постоянно подвергался нападкам. Конфиденциально анонсированная Бехером Гетевская премия в размере 20 тысяч марок была ему присуждена. Эту сумму он сразу пожертвовал на восстановление городской церкви свв. Петра и Павла в Веймаре. Сообщение в его личном деле от 2 августа 1949 года гласило: «Т. Манн передал на общественные предприятия советской зоны Германии 20 тысяч марок». Попутно упоминались «нападки западной реакционной печати»[295]. Заметно, что донесения советских новостных агентств и по стилю, и по содержанию – и нередко в ущерб фактам – подгонялись под политический запрос. Немногочисленные экспертные отчеты и ранние заметки, напротив, отличаются деловым подходом и нейтральностью.

Следующая запись в личном деле, с грифом «секретно», датирована 3 августа и относится к предыдущему дню. В ней речь идет о письме президиума Немецкого народного совета Томасу Манну за подписями Вильгельма Пика, Отто Нушке, Германа Кастнера, Лотара Больца и Эрнста Гольденбаума[296].

За этим следовала еще одна запись от 3 августа, также с грифом «секретно»: «Еще задолго до поездки Томаса Манна в советскую зону оккупации Германии немецкие слуги американских поджигателей войны начали против него кампанию шантажа и запугивания. Обер-бургомистр Франкфурта-на-Майне шумахеровец Кольб пытался запугать Манна злостными клеветническими выдумками, о советской зоне»[297].

Стилем и содержанием это сообщение лучше других отражает уровень советской прессы тех лет. Конечно, Советам было крайне важно

закрепить и развить успех, которым поездка Томаса Манна в Тюрингию была для них уже сама по себе. Этим, прежде всего, и объясняется их навязчивое стремление защитить его от критики, заметное в записи от 3 августа. В тонкую игру вокруг Томаса Манна, которую Бехер вел терпеливо и профессионально, время от времени неуместно вторгались то твердолобые догматики, то угодливые карьеристы. Характерно и упоминание в негативном ключе имени Курта Шумахера, ведущего социал-демократического политика в западных зонах. В 1945 году он отклонил предложение о слиянии социал-демократов с коммунистами и с тех пор стал для Советов нежелательным лицом.

Следующее сообщение также было изготовлено 3 августа 1949 года, но включено в личное дело Томаса Манна только 22 июля 1950 года. Оно гласит:

Секретно. Выписка из документа в х. № 36510 от 3 августа 1949 года.

Бехер интересовался тем,