Японцы, живущие в гористой местности, испокон веку привыкли чаще биться пешими, чем верхом, тогда как наши средневековые рыцари, находясь в ином положении, никогда не сражались пешими, если только не были вынуждены к тому обстоятельствами. Не подлежит сомнению, что современные европейские системы фехтования являются пережитками рыцарской старины. В те времена меч был оружием всадника, имевшего возможность биться лишь одной рукой, и для наибольшей выгоды в бою он должен был иметь достаточную длину. Однако, в то время как для всадника тяжелый меч является эффективным оружием и дает ему значительные преимущества, действия спешенного воина, вооруженного подобным мечом, будут основательно затруднены. Рыцарей сменили утонченные кавалеры, которые стали носить более легкое оружие, но в силу того, что по-прежнему биться верхом считалось более почетным, что дерущиеся не могли постоянно менять свое оружие и что клинок, приспособленный для выпадов, в новых условиях отказа от доспехов стал не менее эффективен, в конце концов на Западе все чаще и чаще стали пользоваться рапирой. С появлением рапиры европейские фехтовальщики стали больше доверять уколу острием, а с ним появилась необходимость биться строго на прямых линиях, в отличие от тех линий, которые дают возможность и позволяют нарушать дистанцию в более грубых стилях фехтования. Чтобы получить наибольшие преимущества для укола острием, нужен глубокий выпад, а чтобы правильно выполнять глубокий выпад, нужно, чтобы земля под ногами была ровная и не имела никаких препятствий. Однако нельзя рассчитывать на наличие подобных условий, что и приводит к тому, что чем больше конструкция оружия приближается к рапире, тем меньше оно годится для боя на пересеченной местности. При этом катану можно использовать как на неровной, так и на ровной и гладкой площадке, но, несмотря на свою чрезвычайную эффективность, она отнюдь не является совершенной, как и само по себе фехтование с катаной – чистое и простое – не является идеальной системой фехтования. Приблизить ее к идеалу можно видоизменив меч и введя новый стиль фехтования, если соединить в них все, что есть лучшего в западном и дальневосточном оружии и в применяемых приемах.

Что еще лестного можно сказать о кэндзюцу – это что из каждой стойки или защиты можно нанести два или больше ответных удара и что такие стойки или защиты относятся больше к парирующему, чем останавливающему типу, и таким образом позволяют наносить ответные удары быстрее, а сами стойки требуют меньшего напряжения. Кроме того, ни физическая сила, ни длина руки не дают такого преимущества в кэндзюцу, как в нашем западном фехтовании, и потому противники разного роста и силы находятся в более равном положении, чем у нас. А кроме того, хотя японская система не менее технична, чем наша, она гораздо менее искусственна, и большинству людей потребуется меньше времени, чтобы разобраться в ней, чем в западной.

Вполне естественно, что хороший фехтовальщик пользуется большим почетом среди японцев, но, как ни странно, возможно, еще большим почтением окружен хороший оружейник; и имена таких мастеров древности, как Амакунэ, Камигэ, Синсоку и Амадза, и таких мастеров Средневековья, как Мунэтика, Ясуцуна, Санэмори, Юкихира и Ёсимицу, известны всем образованным подданным микадо; к тому же имена Масамунэ, Ёсихиро и Мурамасы стали нарицательными во всех семействах страны. Два лучших фехтовальщика, которых я встречал в Японии, это Сакакибара и Хэнми. Первый был человеком высоким, довольно некрепкого сложения, но тем не менее отличным фехтовальщиком, немного склонным красоваться перед зрителем. Хэнми-сан, с другой стороны, был скромнейшим человеком ростом примерно метр пятьдесят пять сантиметров, и двигался он грациознее всех, кого я когда-либо видел; но при том что Сакакибара имел много поклонников среди токийской публики, Хэнми из них двоих, безусловно, был лучшим фехтовальщиком. Мне доводилось видеть, как во время боя с первоклассным мастером он внезапно останавливался, опускал синай и приглашал другого фехтовальщика атаковать его. Но как бы этот другой ни старался, ему редко удавалось нанести удар, ибо через долю секунды после того, как Хэнми был в каком-то месте, оно уже оказывалось пустым.

Японцы всегда любили давать своим мечам имена, основанием для которых обычно служило какое-то связанное с ними обстоятельство. Например, самым достохвальным мечом Японии был «Меч, косящий траву», он получил свое название после того случая, когда лесной пожар угрожал уничтожить армию Ямато Такэ, и тот выкосил полосу кустарника, остановив таким образом пламя и спася свои войска. Здесь можно пояснить, что Ямато Такэ был сыном императора Кэйко, правившего с 71 по 131 год н. э. Хигэкири и Хидзамару – два знаменитых меча, принадлежавших семейству Минамото, обязанных своими именами тому, что во время их испытания на двух приговоренных к обезглавливанию преступниках один меч отсек бороду жертвы – хигэ, – отделив голову от тела, а второй разрубил колено – хидза – второго злосчастного злодея, пока тот сидел в ожидании смертельного удара.

Иногда на рукоятях японских мечей выгравированы такие, среди прочих, надписи:

«Нет ничего между небом и землей, чего следовало бы опасаться человеку, который носит за поясом этот клинок».

«Судьба человека в руках небес, но умелый воин не встретит смерти».

«В последние дни человека меч становится достоянием его потомков».

Немногие народы столь живо интересуются борьбой, как японцы, которые в течение многих веков занимались двумя ее совершенно разными видами – сумо и джиу-джитсу. Касательно разницы между ними стоит заметить, что это нечто большее, чем всего лишь два стиля одного и того же искусства, поскольку борцы сумо в такой же степени полагаются на собственную физическую силу и вес тела, как и на знание и владение техникой захватов и падений, тогда как приверженцы джиу-джитсу стараются добиться победы над противником исключительно за счет хорошо продуманных уступок, как говорят сами японцы, «поддаться, чтобы победить». Кроме того, борцы сумо, или сумотори, – это в основном профессиональные борцы, по большей части выходцы из нижних слоев японского общества, между тем как среди приверженцев джиу-джитсу числятся люди благородного рождения и хорошего образования, а нередко и занимающие высокое общественное положение.

Не вдаваясь в излишние детали истории японской борьбы, будет достаточно сказать, что еще тридцать лет назад сумотори стояли на социальной лестнице вторыми после самураев, военного дворянства старой Японии, так как их профессия считалась полувоенной. Однако теперь все переменилось, и вместо того, чтобы жить в почести и неге под крылом какого-нибудь великого феодала или высокого государственного чиновника, сегодняшние сумотори вынуждены довольствоваться тем, чтобы бегать за каким-нибудь презираемым в прежние времена сёнином, то есть торговцем. Но, к счастью для них и для всего сумо, еще жива «Борцовская ассоциация», и она не только помогает и поддерживает их в беде и болезни, но и распространяет на них самих и всю профессию свою благотворную деспотическую власть, довольно схожую с той, какой обладает английский Жокейский клуб в отношении верховой езды. В старину сумотори пользовались многими привилегиями – например, освобождением от мостовых и паромных сборов, а также имели право нанимать почтовых лошадей дешевле обычного. Они поддерживали порядок в театрах, ярмарочных балаганах и прочих развлекательных заведениях, владельцы которых не имели права открываться без разрешения ассоциации.