Я снова толкаюсь, и она стонет, закрывая глаза, пока я занимаюсь с ней любовью.

— Позволь мне позаботиться о тебе, Солнце. У нас есть все время в мире.

Я медленно занимаюсь с ней любовью на ее розовом одеяле. Мой член так тверд, когда я двигаюсь в ее киске, и каждый толчок попадает в ее сладкое местечко. Сжимаю ее бедра и смотрю, как член исчезает в ее узкой щелке. Видя ее соки на мне, я нахожусь на самом краю пика, и не могу больше сдерживаться. Я протягиваю между нами руку и поглаживаю ее клитор, пока не ощущаю, как она пульсирует вокруг меня.

Ее тело напрягается, и она выгибается над кроватью, выкрикивая мое имя. Я удерживаю себя внутри нее, кончая и пытаясь не потерять на ней сознание. Наслаждение настолько неистовое, что мне приходится рухнуть на бок и утянуть ее за собой. Я притягиваю ее к себе, удерживая нас вместе, пока мы оба пытаемся отдышаться.

— Окей, никаких занятий любовью в этом доме, — произношу я, улыбаясь.

— Почему ты так говоришь? — спрашивает она, убирая с лица мокрые от пота волосы.

— Потому что не думаю, что твоему отцу понравится шум. — Я целую ее в губы и вижу, как она краснеет. — Ничего страшного, Солнце. У нас есть дом в лесу, где мы можем быть такими громкими, как только захотим.

Мы проводим день, прибираясь в доме и осматривая комнату Мэгги. Из-за частых переездов у нее не так много вещей, но мы упаковываем то, что она хочет забрать в новый дом, и я загружаю все в свой грузовик. Несмотря ни на что мы будем жить там, и это следующий шаг в нашей жизни. Это не занимает много времени, и после того, как мы заканчиваем, то проходим по дому и готовимся к возвращению майора завтра.

Когда мы добираемся до гостевой спальни, я вижу, что вещи Элис пропали.

— Мэгги? — зову я из комнаты, и она входит, чтобы увидеть все своими глазами.

— Да, она сказала, что ей нужно немного пространства. Я не знаю, что происходит. Но чувствую, что была плохой подругой.

— Каждый справляется с горем по-разному, Солнце. Ты цеплялась за Элис, когда меня не было, потому что это помогало тебя справиться с этим. Я думаю, что она пережила в своей жизни столько травм, что ей легче справиться со своим горем самостоятельно.

— Может быть, — говорит она, но я все равно вижу, что есть что-то еще.

— Расскажи мне, что тебя беспокоит. Я знаю, что у тебя что-то на уме. — Я беру ее за руку, веду к кровати и сажаю к себе на колени. — Поговори со мной, Мэгги.

— В пятницу в школе… Боже, кажется, это было целую жизнь назад… — говорит она, качая головой. — Мне сказали, что Майор не мой биологический отец.

Все беспокойство, которое она пыталась скрыть, отражается на ее лице, и я обнимаю ее.

— Что ты имеешь в виду?

— Я видела документы на удочерение. Я знаю, что они ничего не значат, но зачем ему скрывать это от меня? Там говорилось, что он мой дядя. Я даже не знала, что у него есть брат. Это ошеломляет, и у меня так много вопросов.

Я беру ее за руку и целую запястье, чувствуя, как бьется пульс.

— Это меняет твое отношение к майору?

— Нет! — быстро отвечает она, качая головой. — Это ничего не меняет. Это просто удивительно. Я чувствую, что есть какая-то тайна, которую он скрывал от меня, а я ничего и не знала. Вообще-то, я немного злюсь. Он мой отец, и этот факт ничто не изменит. Тем более лист бумаги.

— Тогда, когда он вернется домой, ты сможешь поговорить с ним об этом. — Она кивает, и я успокаивающе сжимаю ее руку. — Майор зарабатывает на жизнь тем, что хранит секреты. Нет никого лучше, чем он, и на то есть причина. Если он не сказал тебе, значит, у него были на то веские основания. Но он честный и благородный человек. Поэтому, если ты спросишь его, он расскажет тебе все, что сможет.

— А если мне не понравится то, что я услышу? — она опускает голову, и именно тогда я слышу в ее голосе настоящую тревогу.

— Солнце, — говорю я, приподнимая ее подбородок, чтобы она посмотрела на меня. — Нет ничего, что могло бы поколебать его любовь к тебе. И ничего не сможет поколебать мою любовь к тебе. Помни об этом всегда, когда у тебя появятся какие-либо сомнения. В конце концов, твоя семья здесь, и мы никуда не уйдем.

Она улыбается мне, и я вижу, как ускользает ее беспокойство.

— Перестань говорить такие умные вещи, Кексик. — Она тычет меня в ребра, и я хватаю ее за запястье.

— Осторожнее. Ты не хочешь начинать то, что не можешь закончить, — предупреждаю я, целуя ее в шею.

— А может, хочу, — парирует она, опуская руку мне на джинсы.

Она проводит ладонью вверх и вниз по моей увеличивающейся длине, и я рычу у ее кожи.

— Боже, ты как наркотик.

Я подтягиваю ее ногу, чтобы она оседлала меня, расстегиваю джинсы и достаю член. На ней хлопковое платье, так что все, что мне нужно сделать — оттянуть ее трусики в сторону. Через несколько секунд я вхожу в нее и прижимаю к себе, позволяя ее тугой киске привыкнуть к моему размеру.

Я захватываю ее губы в глубокий поцелуй, а затем опускаюсь вниз по ее шее. Стягиваю верх платья, обнажая ее грудь. Втянув в рот сосок, я обхватываю ее бедра обеими руками и начинаю двигать ее.

— Илай, — стонет она, откидывая голову назад и объезжая меня.

Я не могу оторвать от нее руки или провести больше нескольких минут, не желая оказаться внутри нее. Я никогда раньше не был таким нуждающимся, но с Мэгги мне никогда не бывает достаточно. Я всегда хочу большего.

— Боже, тебе будет потом больно, если я продолжу брать тебя вот так. Прости, — я издаю стон, снова входя в нее. Я должен остановиться, но я животное и не могу. Просто продолжаю брать ее для собственного удовольствия, но чувствую себя лучше, давая ей то же самое.

— Не останавливайся, — стонет она, и я чувствую ее дрожь.

Она двигает бедрами в устойчивом ритме. Потирает свой клитор, чтобы кончить на мой член. Открывшийся вид и звуки опьяняют меня похотью, и я больше не могу сдерживаться.

— Я кончаю! — кричит она, и я чувствую ее освобождение.

Я