Стелла Маршалл, главный бухгалтер, оказалась чопорной, пожилой старой девой. Она не выказала удивления по поводу моей внешности, и таким образом первый барьер был взят. Я был на шесть лет моложе Арнолда, а возраст нового управляющего, вероятно, известен, по крайней мере руководству, потому что, вполне естественно, приход к ним Арнолда как-то обсуждался. Или она не подумала о возрасте, или приняла меня за моложавого сорокапятилетнего.

Я сказал ей, что простудился и не в состоянии посетить банк в тот же день, и она отвезла меня в Леверет.

По дороге она сказала:

— Мистер Бэрк не знал ваших планов относительно постоянного жилья, поэтому ничего не подыскивал до разговора с вами.

— Как далеко от отеля находится банк? — спросил я.

— Всего полтора квартала.

— Тогда временно я буду жить там. У меня, понимаете, нет семьи.

— Да, — сказала она, — мистер Бэрк сказал мне, что вы вдовец.

Высадив меня у отеля, она предложила заехать за мной следующим утром, но я сказал ей, что, поскольку отель так близко, я предпочитаю ходить пешком.

На следующее утро я прибыл в банк ровно в девять. Раймонд Бэрк, главный кассир и второе по рангу должностное лицо филиала, оказался худым, лысеющим мужчиной лет тридцати пяти, в очках с толстыми стеклами. Он, как и Стелла Маршалл, принял меня без всяких вопросов.

Я притворно сморкался каждые две минуты и пожаловался, что у меня начинается грипп. Бэрк, казалось, должным образом сочувствовал.

Показав мой кабинет, он провел меня по банку, представляя служащих и демонстрируя оборудование. Каждый поприветствовал меня с вежливым дружелюбием и без тени подозрения. Я начал дышать свободнее.

В хранилище мы пришли в последнюю очередь. Оно было такое же, как и в Мидуэй Сити, так что здесь мне не нужно было ничего объяснять.

— Мистер Моррисон всегда ставил время в пять часов, со мной или мисс Маршалл в качестве свидетеля, — сказал Бэрк. — После его смерти это делаю я, в ее присутствии. Вы хотели бы взять эту обязанность на себя?

— Да, — сказал я. — Где регистрационный журнал?

Он показал мне регистрационный журнал хранилища, который оказался просто большой записной книжкой. В нее в конце каждого рабочего дня тот, кто закрывал хранилище, вписывал количество часов, которое было набрано на циферблате, и подписывался своими инициалами. Свидетель тоже проставлял свои инициалы.

Мы вернулись в мой кабинет, и Бэрк указал на толстую папку на моем столе.

— Это сводка всей деятельности банка, которую я составил, чтобы вам было удобнее, — сказал он. — Вы найдете здесь перечисление всех активов и пассивов, полный список ссуд, капиталовложений и так далее. Если возникнут какие-нибудь вопросы, позовите меня.

— Спасибо, — сказал я. — Ознакомление с этим займет, вероятно, весь день, так что я предпочел бы, чтобы меня не беспокоили. Давайте по крайней мере сегодня вы будете вести все дела, как это делали до моего приезда.

— Конечно. Я всех предупрежу, чтобы вас сегодня не трогали.

Когда он вышел и закрыл за собой дверь, я открыл папку.

Большая часть ее содержимого не представляла для меня интереса, но один пункт меня весьма заинтересовал. Сумма наличных денег на момент закрытия накануне составляла 251 372, 087 долларов. Четверть миллиона долларов, подумал я. Конечно, часть этих денег состоит из однодолларовых купюр и мелочи, но, даже если пятьдесят тысяч окажутся слишком громоздкими, чтобы их унести с. собой, останется двести тысяч. Хотелось бы знать, представляет ли эта цифра обычную среднюю сумму, оставляемую в хранилище на ночь.

За исключением перерыва на ланч, я провел весь день в уединении в своем кабинете, в самом деле просматривая материалы, на случай, если Раймонд Бэрк захочет обсудить дела банка.

Около пяти часов я вышел и спросил главного кассира, готово ли хранилище к тому, чтобы его закрывать.

Он дал мне листок бумаги с выбранными им цифрами. Каждый вечер вводилась новая комбинация, и цифры записывались на двух листках бумаги. Один оставался у того, кто ставил замок с часовым механизмом, другой у свидетеля.

— Кстати, вот ключи от здания, — сказал он, протягивая мне два медных ключа, — это от главного входа, а это от запасного, — указал он пальцем на каждый.

Мы пошли в хранилище, и он дал мне ключ от замка с часовым механизмом. Я убедился, что язык замка отодвинут, иначе при заведении часов замок заклинивается. Открыв стеклянную дверь, я вставил ключ в скважину под наборным диском.

— Мы ставим так, чтобы открывать в девять пятнадцать, — сказал Бэрк. — Это будет через шестнадцать часов с четвертью.

Я поворачивал ключ до тех пор, пока на циферблате не обозначилось шестнадцать с четвертью, вынул его, закрыл стеклянную дверь, захлопнул дверь хранилища и повернул ручку, чтобы язык замка встал на место.

Вписав время в регистрационный журнал, я проставил инициалы А. С. Ниже Раймонд Бэрк написал свои.

Я уже решил, что логичнее всего проникнуть в хранилище в пятницу ночью, потому что тогда у меня будет время до утра в понедельник, прежде чем кража обнаружится. Пока же чем меньше времени я буду проводить в банке, тем меньше шансов, что я буду разоблачен.

В среду утром я позвонил в банк в девять пятнадцать и охрипшим голосом попросил Бэрка. Когда он ответил, я сказал ему тем же хриплым голосом:

— Это Арнолд Стронг, Бэрк. Я в постели с гриппом. Мне очень неприятно на второй же день отсутствовать на работе, но я просто не в состоянии.

— Сочувствую вам, — сказал он. — Мог бы я чем-нибудь вам помочь?

— Нет. Доктор рекомендует постельный режим. Он также не советует, чтобы меня навещали. Ради безопасности посетителей, не моей. Наверное, эта штука очень заразная. Все, что мне нужно, я могу заказать через обслуживающий персонал, так что все в порядке. Завтра я приду или позвоню вам.

— Хорошо, мистер Стронг, — сказал он. — Ни о чем не беспокойтесь. Мы справимся.

Как только он повесил трубку, я позвонил в аэропорт и навел справки относительно зарубежных рейсов. После полуночи никаких рейсов не было до шести утра. Я забронировал место на свое собственное имя на шесть утра в субботу. Таким образом, я буду вне досягаемости прежде, чем будет обнаружено пустое хранилище. Потом я вышел на улицу, нашел ломбард и купил кожаный чемодан.

Утром в четверг я опять позвонил Бэрку и сказал ему, что я по-прежнему болен.

— Не торопитесь, — сказал он. — У нас все идет нормально. Вчера звонил мистер Реддинг, но он хотел лишь узнать, как у вас дела. Я сказал ему, что вы больны, и он попросил, чтобы вы позвонили ему, когда выйдете на работу.

Байрон Реддинг был президентом совета попечителей центрального банка. Если бы я был там, когда он звонил, я бы оказался в пиковом положении.