образом приспособленные, играют роль гладила и «скребков». Кремневым ножом, вделанным в рукоятку из оленьего рога, отсекаются кожные сухожилия, и мешок готов, исключая дубления.

Потрошение и дальнейшее разрезывание мяса производится по известным правилам, при помощи медвежьей челюсти. Сначала отсекается голова, причем череп, отбиваемый камнями у пойманного зверя, тотчас вскрывается, чтобы съесть еще теплый мозг, что считалось величайшим лакомством. Затем членится туша животного (это, как правило, запас мяса на несколько дней), бедра отделяются от туловища, и все эти части разрубаются на более мелкие куски. В бедрах стараются отделить трубчатые кости от мяса. Точно так же необходимо добраться до спины и приготовить ее для жарения. Этого едва ли возможно достигнуть при помощи имеющихся в распоряжении камней и еще менее при помощи руки, но очень легко посредством инструмента первобытного человека — медвежьей челюсти.

В этом описании, принадлежащем Фраасу, он обращает наше внимание на то, что такой способ рубить мясо нужно считать постоянным обычаем древнего обитателя пещер и что этот обычай до известной степени сохранился и у теперешних мясников.

Одежда остального общества в пещере, которое расположилось на разостланных вокруг огня шкурах, также состоит из шкур, но различных животных, причем все так приноровлено, чтобы одетый всей своей внешностью по возможности напоминал убитого зверя. Один сидит в шкуре северного оленя, и кожа головы последнего выделана таким образом, что на ней остались еще стволы рогов.

В этой одежде, имеется в виду на охоте, по возможности незаметно можно подкрасться к хитрому животному. Точно так же снята и шкура дикой лошади, которая очень высоко ценится охотниками наряду с медведем и северным оленем. Об этого рода одежде упоминает Геродот в своих рассказах о черных индийцах, эфиопах, которые находились в персидском войске и в таком виде были отправляемы против молодой и цветущей эллинской культуры. Голова их была покрыта лобной кожей лошади, снятой вместе с ушами и гривою. Грива и стоячие уши придавали им страшный вид, который сохранился в индийских изображениях демонов с лошадиными головами. Далее встречаются точно так же изготовленные шкуры зубра и дикого быка, благородного оленя и маленького мускусного быка с его толстыми рогами, изогнутыми книзу.

Шкуры сшивались с помощью заостренных шил, осколков оленьих костей или рогов нитками, которые изготовлялись из разделенных сухожилий животных, преимущественно оленей.

Ремни также имели применение в одежде, как это можно судить по первобытным трупам, находимым в болотах. Без продернутых ремней и шнуров невозможно было приспособить как следует ни одной шкуры к человеческому телу.

Продолжительное трение двух кусков дерева друг о друга может, как известно, при соблюдении некоторых условий, зажечь дерево. Но такой способ добывания огня очень труден. Обыкновенно дикари сохраняют раз зажженный огонь.

Обед, приготовляемый на огне, главным образом состоит из мяса, которое жарится тонкими кусками величиной с ладонь на раскаленном плоском камне или прямо в горячей золе, и при этом осторожно поворачивается при помощи заостренной деревянной палочки.

Кладовая наших пещерных людей содержит подчас мясо не одних перечисленных крупных зверей; иногда попадаются также куски мамонта и носорога, чаще дикой свиньи. В числе поедаемых животных встречаются и другие убитые хищники: лев, рысь и дикая кошка, а также каменная куница, быть может, еще заяц, орешниковая соня, земляная крыса. Из пернатых часто встречаются лебедь-кликун и утки, иногда и мелкие птицы: снегирь, галка. Из рыб приятно разнообразят стол окунь и карп, как доказывают разбросанные кости позвонков этих животных средней величины.

Между охотой и едой время проходит в изготовлении простых орудий охоты и рыбной ловли. Но в Голефельсе употребляют для этого, наряду с костями медведя, костями и рогами северного оленя, еще кости и зубы мамонта, носорога.

Совокупность данных, которые открывают нам находки в германских пещерах, Ориньякском гроте и других местах, дает нам возможность нарисовать картину жизни древнего человека от колыбели до могилы.

Первобытный человек палеолитического периода, то есть эпохи пещерного медведя и следующей за ней переходной, или эпохи полуотделанных орудий, погребал своих мертвых в пещерах.

Представим себе церемонию погребения тела первобытного троглодита. Несколько человек несут тело на носилках из ветвей. Путь освещают люди, держащие в руках зажженные смолистые ветви. За покойником несут его оружие, любимые вещи, драгоценности, украшения, утварь: все это должно быть погребено вместе с ним. Плач и причитания жены покойного, грустные, пасмурные лица сопровождающих тело и зловещий блеск факелов, отражающихся на стенах пещеры, в которую вступило печальное шествие, — еще более усиливают неприятное впечатление…

Наконец грустная обязанность предания тела земле окончена, и тяжелый камень, приваленный ко входу в пещеру, охраняет бренные останки от пожирания их хищными зверями. Перед пещерой, у самого преддверия смерти, зажигается тогда костер, и начинается пиршество. Мясо пещерного медведя или мамонта, колоссальная масса которого виднеется в отдалении за пирующими, одетыми в звериные шкуры, накинутые на голое тело, — составляет все меню этого банкета. Животные раздираются на части, и их еще дымящееся мясо распределяется между пирующими. Полусырое мясо, не успевшее еще поджариться на угольях, с нетерпением пожирается, а мозг из расколотых вдоль костей высасывается с очевидным наслаждением.

Удовлетворив наполовину свой голод, пирующие начинают прославлять покойного, вспоминать его подвиги и, наконец, обстоятельства, сопровождавшие самую смерть несчастного. Большая охота, трофеи которой теперь с жадностью пожираются, была для покойного роковой… Вскоре начинаются песни, пляски, заклинания…

Мы имеем перед собой людей, которые оставили свои следы исключительно в виде труднее всего исчезающих остатков культуры — в виде обтесанных кремней, которые они находили вокруг своего жилья, переносили в пещеру и там обрабатывали в форме целесообразных инструментов. Ни одно из тех животных, остатки скелета которых мы находим в пещерах, не было приручено на пользу человека. Он был совершенно одинок в этой враждебной среде, мог только убивать их и поддерживать свою жизнь, питаясь их мясом, кровью и костным мозгом. Физическая сила мало помогала человеку в борьбе за существование, так как, за немногими исключениями, убитые животные были несравненно сильнее человека. Здесь нужно было действовать умственным превосходством, ловить минуты, когда животное не настороже, настигать его внезапно или ловить в силки и ямы.

Эта суровая школа первобытной жизни, закаляя и изощряя ум человека, не наложила, однако, на него печати исключительного стремления к практическим последствиям деятельности. К нашему удивлению, человек древнекаменного периода, оказывается, был истинным художником: он вырезал рисунки на кусках оленьего рога и кости.

Среди остатков