– Что? – спрашиваю я и немного смущаюсь.

– Ничего, – трясет он головой. – Судя по рассказам, ты с этим парнем хорошо проводишь время.

– Да, он такой, – улыбаюсь я.

Понимаю, что скучаю по Колтону. Я даже не прослушала его сообщение.

Когда мы возвращаемся домой, я закрываю дверь своей комнаты, беру мобильный и открываю голосовую почту. Жду, когда зазвучит голос Колтона, с хорошо знакомой мне интонацией. Кажется, будто он говорит с улыбкой:

– Доброе утро. Ты наверняка уже встала и бегаешь по холмам с сестрой. Знаю, мы собирались прокатиться к побережью, но я… кхм… забыл, что мне нужно кое-куда съездить на денек. По работе. Так что нашу встречу придется перенести. Но завтра вечером я вернусь, так что приезжай смотреть на салют, если можешь. И если есть желание. – Колтон делает паузу. – Я очень хочу, чтобы ты приехала. – Снова пауза, после которой он издает короткий смешок. – В общем, когда освободишься, позвони мне, пожалуйста. Хорошего дня. Увидимся завтра. Надеюсь.

Ставлю сообщение на повтор, слушаю его голос во второй, в третий раз. И когда думаю о следующей встрече, тоже начинаю надеяться. Надеяться, что наши отношения, какими бы они сейчас ни были, станут чем-то большим, чем просто дружба.

ЗА ВСЕ ВРЕМЯ нашего общения я еще не была у Колтона в гостях, но сегодня мы договорились встретиться у его дома. И мне даже не нужно сверяться с адресом, чтобы понять, где именно он живет, – бирюзовый автобус бросается в глаза, как только я заворачиваю за угол. Здание выделяется на фоне белых современных коттеджей.

Иначе и быть не могло.

Оно стоит чуть поодаль и из-за деревянного фасада выглядит более уютным и обжитым, чем остальные строгие постройки. На лужайке около дома Колтона растут яркие тропические цветы, а на втором этаже на бельевых веревках сушатся полотенца и гидрокостюмы.

Я паркуюсь у тротуара на противоположной стороне улицы и чувствую легкое волнение, когда вижу Колтона, который выходит из дома к гаражу и закидывает пару полотенец в автобус. Он уже разворачивается к входной двери, но тут замечает меня. Делаю глубокий вдох, выхожу из машины и начинаю переживать сильнее, потому что мы целый день не виделись. Потому что я никогда не была у него дома. Потому что Райан заставила меня надеть ее платье. К тому же в это время я обычно возвращаюсь домой. Странное дело – видеться с ним вечером.

– Вау, – говорит Колтон, встречая меня на полпути. – Ты выглядишь… вау как.

– Спасибо. Наверное, – отвечаю я и мысленно благодарю Райан.

– Извини. Это был такой комплимент.

Он смущенно отводит взгляд, и я улыбаюсь.

– Ты тоже выглядишь вау как. – Указываю жестом на его привычный наряд, состоящий из серферской футболки и пляжных шортов.

Колтон смеется, но я действительно так думаю. Майка обтягивает его широкие плечи, а темно-зеленый цвет подчеркивает загар и яркие глаза.

– Спасибо, – отвечает он. – Стараюсь.

Мы какое-то время стоим посреди улицы, дышим вечерним воздухом и смотрим друг на друга в сумерках, но потом из-за угла выезжает автомобиль и рушит нашу идиллию.

Колтон кивает в сторону гаража.

– Я загружу байдарку, и можно ехать. – Он бросает на меня взгляд. – Ты же взяла купальник?

– Да, он в машине. Захватить?

– Ага. Можешь даже переодеться у меня, чтобы потом не суетиться на парковке.

Я уже научилась переодеваться под полотенцем, но все же решила не упускать возможности сделать это по-человечески, так что забираю купальник из машины. Когда возвращаюсь к гаражу, Колтон как раз прикрепляет байдарку к крыше автобуса.

– Где мне…

– В ванной. Прямо по коридору, последняя дверь слева.

– Спасибо, – рассеянно отвечаю я, но никуда не ухожу.

Когда Колтон тянется к дальней стороне крыши, футболка приподнимается, и мой взгляд падает на его торс. Кожа здесь гораздо светлее, чем на руках и лице. И я знаю почему: он никогда не снимает гидрокостюм, майку и рашгард. Я только догадываюсь о том, как выглядят его шрамы.

Он ловит мой взгляд, улыбается и оправляет футболку. Прячет от меня то, что пока не готов показать.

– Тебя проводить?

«Да», – думаю я, но вслух отвечаю:

– Нет. Сама справлюсь.

Захожу в дом. Выдыхаю.

Поворачиваю налево и иду по полутемному коридору, который освещен лишь полоской света из дальней комнаты справа. Собираюсь пройти мимо, но вдруг замечаю кое-что внутри и останавливаюсь.

В нерешительности стою у приоткрытой двери, не собираясь давать волю любопытству. Оглядываюсь, желая убедиться, что Колтона сзади нет, и от этого мне становится стыдно. Но когда понимаю, что я здесь одна, интерес берет верх, и я захожу.

У меня перехватывает дыхание. Стены комнаты увешаны длинными полками. На них стоят бутылки разных форм и размеров, и в каждой находится кораблик, который словно плывет по гладкой стеклянной поверхности. Та, что привлекла мое внимание, крупнее всех – она больше похожа на огромную вазу, которая лежит на боку. А внутри нее красуется гордое судно с высокими мачтами и широкими парусами. Кажется, словно их наполняет невидимый ветер. С ним соседствуют кораблики поменьше. Как жаль, что мне неизвестны их названия. Одни бутылки округлые и совершенно прозрачные, другие – квадратные, третьи сделаны из такого толстого стекла, что суда за ним имеют размытые очертания.

Не могу удержаться. Захожу внутрь и беру в руки одну. В ней размещен небольшой кораблик, похожий на пиратский, с темными прохудившимися парусами, которые будто развеваются на ветру. Осторожно кручу бутылку в руках, поднимаю ее над головой и разглядываю дно. Хочется понять, как кораблик оказался внутри.

– Это «Эссекс», – раздается сзади голос Колтона.

Я подпрыгиваю от неожиданности. Открываю рот, чтобы все объяснить, а потом неловко ставлю бутылку на полку и вновь чувствую себя бесконечно виноватой. Но он вновь берет ее.

– Прости, – говорю я. – Я не хотела. Просто шла в ванную, но вдруг увидела кораблики и не смогла удержаться… Это твоя комната?

Колтон смеется, потом возвращает бутылку и окидывает взглядом полки с кораблями.

– Да, – отвечает он.

Я тоже озираюсь. Исследую не только полки, но и письменный стол, на котором почти ничего нет, кроме пары семейных фотографий в рамках и лампы на регулируемой ножке. Рядом стоит кровать, которая аккуратно застелена простым голубым одеялом. На стене над изголовьем стилизованным старомодным шрифтом выведена цитата, которая кажется мне смутно знакомой: