радуют меня приветствия, произнесенные на братском украинском языке», – заявил в ответной речи Александр Федорович. (Надо сказать, что в своих воспоминаниях он выразился в несколько ином тоне. Единственное упоминание, которого удостоились «братья» в его мемуарах, посвященных этому периоду, – это подстраничное примечание: «Я полностью опускаю здесь историю борьбы Временного правительства с сепаратистским движением на Украине и вообще вопрос о национальных меньшинствах»{315}.) Сорвав очередной гром аплодисментов, министр покинул собрание и в автомобиле отбыл из Киева на фронт.

До окончательного провала наступления Керенского оставалось четыре дня.

Параллельно с переговорами в Киеве шло заседание Временного правительства в Петрограде. По требованию министров-кадетов это заседание перенесли в помещение главного телеграфа – чтобы получать телеграммы из Киева «в режиме реального времени». Князь Львов опасался, что, если делегация заключит соглашение, правительство не сможет противостоять его осуществлению. Но члены делегации успокоили министров, сообщив им, что Центральная Рада предупреждена: в Киеве готовится лишь проект соглашения{316}.

Оставшиеся в Киеве Терещенко и Церетели, совместно с украинцами, «склеили» (по выражению Грушевского) текст декларации, которую Временное правительство должно было утвердить, а Центральная Рада после этого – принять как свой Универсал. После этого разошлись: министры – докладывать в Петроград, генеральные секретари – получать санкцию Центральной Рады. В тексте декларации содержалось обязательство Центральной Рады прекратить «самовольное осуществление автономии» до Учредительного собрания. Украинцы, естественно, были не в восторге от такого пункта. Но, полагал Грушевский, «уставити союз, хоч би на такій лихій підставі, з соціалістичними партіями російськими і спеціально київськими, заручитися поміччю їх провідників в ділі автономії і спільно з ними дати бій кадетам і всім іншим ворожим українству елементам – се здавалось цінним». На заседании Центральной Рады Грушевский промолчал. Он принципиально не хотел защищать такую декларацию, но и выступать против, в силу вышеизложенного соображения, не хотел. Выступил Винниченко. Украинская сторона декларацию приняла{317}.

В качестве официального делегата Центральной Рады на это заседание был приглашен Винниченко, но между членами Рады не было по этому поводу достигнуто согласия; поэтому Винниченко принял участие в заседании, но неофициально.

В тот же день, 30 июня (13 июля), в 4 часа дня Церетели посетил закрытое совещание президиумов исполнительных комитетов Советов. В 6 часов он отправился в городской театр на митинг, организованный Советами рабочих и солдатских депутатов. В 9 часов он снова был во дворце, на еще одном заседании президиумов исполнительных комитетов. В 11 часов была получена телеграмма из Петрограда: Временное правительство не дало ответа на вопрос об организации будущей украинской власти, попросив отложить решение до возвращения министров в Петроград. Ираклий Церетели предложил экстренно устроить еще одно заседание, с участием представителей Центральной Рады. Заседание началось там же, во дворце, ночью и продолжалось до утра{318}. «1 липня о 8 год. ранку Терещенко і Церетелі виїхали на самовозах до Петрограду», – сообщил корреспондент «Нової Ради»{319}.

Учитывая скорости тогдашних автомобилей, министры, вероятно, всё же доехали на них не до Петрограда, а только до киевского вокзала – потому что 2 (15) июля они уже были в столице, на заседании правительства на квартире князя Львова. Члены правительства заслушали отчет Терещенко и Церетели и большинством голосов одобрили текст телеграммы Центральной Раде, которая на следующий день была передана в Киев{320}. В тот же день, 3 (16) июля, Центральная Рада опубликовала Второй Универсал. В нём подтверждалось, что «Центральна рада <…> завжди стояла за те, щоб не одділяти Україну од Росії» и фиксировалось, что вскоре будет создан новый Генеральный секретариат, «що буде представлений на затвердження Временного правительства як носитель найвищої крайової влади Временного правительства на Україні»{321}. Этим, казалось бы, разрешался конфликт между Киевом и Петроградом, ко взаимному удовлетворению.

Но решение Временного правительства не было единогласным. В Петрограде против него проголосовали все члены партии кадетов: министр народного просвещения Александр Мануйлов, министр государственного призрения князь Дмитрий Шаховской, министр финансов Андрей Шингарёв, управляющий министерством торговли и промышленности Василий Степанов, государственный контролер Иван Годнев. Николай Некрасов от голосования воздержался и сообщил о своем выходе из партии кадетов. В результате трое министров-кадетов – Мануйлов, Шаховской и Шингарёв – покинули правительство. (Правда, Павел Милюков утверждал, что украинский вопрос стал только поводом для их отставки; причиной же было то, что сотрудничество кадетов с министрами-социалистами, ввиду постоянных разногласий, и без того стало невозможным{322}.)

Итак, соглашение вызвало удовлетворение в Киеве и правительственный кризис в Петрограде. Но в течение следующих нескольких дней и здесь, и там были предприняты попытки захвата власти.

Путч полуботковцев: события

Важным аспектом постепенно оформлявшейся самостоятельности Украины весной-летом 1917 года стало формирование украинских военных частей. Работа в этом направлении началась буквально с первых дней революции. Ведущую роль на первых порах сыграл уже упоминавшийся Николай Михновский, автор брошюры «Самостійна Україна» – по-видимому, первого произведения, в котором в явном виде выдвигалось требование не автономии, а полной независимости Украины (и одновременно провозглашался лозунг «Україна для українців»{323}).

6 (19) марта 1917 года Михновский созвал первое украинское подготовительное вече Киевского гарнизона, которое постановило начать организационную работу по созданию украинской армии. 11 (24) марта состоялось военное вече, принявшее решение об организации украинского добровольческого полка. 16 (29) марта, в день «Праздника Свободы», по инициативе Михновского был создан украинский военный клуб имени Павла Полуботка{324}. 18 (31) марта на втором собрании был принят устав этого клуба; он получил официальнoe название «Український Клюб Військовий імени Гетьмана Павла Полуботка»{325}.

Рассказывая об этом эпизоде, корреспондент «Киевской мысли» задал резонный вопрос: если революционная власть ничего не может сделать с военными, которые не считают нужным соблюдать законы, – то зачем вообще нужна такая власть?

Еще через две недели при этом клубе, на заседании в одной из аудиторий Университета Св. Владимира, был создан артистическо-сценический отдел (отметим, что объявление об этом собрании в русскоязычной газете «Последние новости» было помещено на украинском языке){326}. В последующем собрания клуба имени Полуботка проходили, как правило, в Троицком народном доме. Поначалу полуботковцы вели себя там, как подобает гостям: к примеру, заседание, назначенное было на 23 мая (5 июня), было перенесено на следующий день, поскольку оказалось, что в доме на этот же день назначен спектакль{327}. Но в ночь на 1 (14) июня представители клуба захватили Троицкий народный дом и стали распоряжаться в нём «по праву сильного».

Если никакой надобности в революционной