– Никто не знает, почему так получилось, – шептала Анна. – То ли боги поставили ее здесь, то ли Древние. Земная кора вдруг лопнула, горячая кровь земли вырвалась наружу и создала Чжань-Шань и все молодые горы к северу отсюда. Тучи пепла и дыма закрыли солнце. Десятки лет длилась зима. А посмотри, как здесь красиво теперь!

– Ты же не видишь.

– Зато я помню. Я любила эти горы, когда была жива. Хорошо вернуться домой.

Они шли еще день и еще ночь, а потом Селедка увидел впереди мерцающий в сумерках огонек и бесшумно падающие снежинки. На лугу паслись косматые животные вроде коров, на спинах у них лежал снег. А дальше виднелся крохотный домик с островерхой кровлей. Края ее по углам загибались вверх, как у горящей бумаги. Дом был сложен из черного вулканического камня, как и вся гора, только ставни и крылечко со столбиками были деревянные, выкрашенные в красное с золотым и синим. Получилось очень нарядно. Навстречу путникам выбежала собака, принюхалась и отбежала, скуля, когда почуяла Сталкера.

– Что это за место? – прошептала Анна.

– Ты не знаешь? – спросил Селедка. – Ты же нас сюда привела.

– Я никогда не бывала здесь раньше. Просто шла по дороге, на которую направила меня та, другая.

Селедка критически взглянул на домик.

– Она сказала – тут какая-то обитель. Говорила, мы остановимся отдохнуть. Это оно и есть?

Анна не знала.

На двери были нарисованы два золотых глаза, чтобы отгонять нечисть. Селедка постучал между ними тощим кулачком. За дверью послышался шорох, потом тишина. Он снова постучал. На крутых отрогах горы из вечерного тумана возникали призраки.

Дверь открылась. На пороге стоял кто-то в алом одеянии из толстой, грубого плетения ткани. Женщина, решил Селедка. У нее было смуглое лицо с большими глазами, впалые щеки и бритый костлявый череп.

– Простите, госпожа, нам бы нужно еды и воды… – начал Селедка, но женщина на него даже не взглянула.

Она смотрела поверх его головы на Сталкера. Губы ее шевелились, но вместо слов получались только чуть слышные скулящие звуки. Она прижала к лицу левую руку, потом правую, и Селедка увидел, что вместо правой кисти у нее блестящий металлический крюк.

– Анна? – выговорила наконец женщина и попятилась в темноту за дверью домика. – Нет! Ты не она! Я так старалась, пробовала снова и снова, но ты – не она…

– Сатия! – прошептала Сталкер и бросилась мимо Селедки обнимать стальными руками перепуганную женщину.

Селедка вскрикнул – на секунду ему показалось, что это снова Сталкер Фанг и она хочет убить хозяйку домика. Когда он понял, что Анна просто ее обнимает, то сперва перевел дух с облегчением, а потом позавидовал.

– Сатия! – прошептала Анна, металлическим пальцем обводя контур ее лица. – Сколько же я тебя не видела? С той самой ночи в Батмунх-Гомпе, когда был снег, и огонь, и Валентайн… Ах, Сатия, ты так постарела! Бедная твоя рука! Что с ней?

Сатия посмотрела на Анну, потом на Селедку и, тихо вздохнув, без чувств осела на каменный пол.

– Она была моей подругой, моей ученицей, – шептала Анна, склоняясь над ней. Ее слепое бронзовое лицо повернулось к Селедке. – Что она здесь делает? Что с ней стало?

Селедка в тревоге покачал головой. Откуда ему что-то знать об этой посторонней отшельнице? Это Сталкер была с ней знакома.

Он сказал:

– Давай сопрем какой-нибудь еды и уйдем, пока она не очнулась.

– Нет! Нужно ей помочь! Я хочу с ней поговорить!

– А что, если та, другая твоя половина вернется? Она разговаривать не станет, правда? Убьет, и все тут…

– Тогда ты должен о ней позаботиться, – прошептала Анна. – Предупреди Сатию, когда почувствуешь, что та, другая возвращается. А может, она и не появится?

Анна погладила Сатию по щеке:

– Столько воспоминаний, Селедка… Столько новых воспоминаний! Я чувствую, они делают меня сильнее. А теперь помоги мне; где тут кровать?

На это ответить было легко. В домике всего одна комната, кровать в дальнем углу – большая, застеленная мехами и одеялами, а под ней в очаге горит сухой навоз. Анна уложила Сатию и бережно укрыла одеялом. Сатия пошевелилась.

– Анна, это правда ты?

– Вроде да, – прошептала Сталкер.

Сатия всхлипнула:

– Анна, это все я виновата! Надо было дать тебе покоиться с миром, но я не могла этого вынести! Я договорилась с Попджоем.

– Кто это – Попджой?

– Инженер один. Он тебя воскресил. Обещал, что ты снова будешь собой, но ты не помнила меня, ты вообще ничего не помнила. Говорила, что ты не Анна…

– Ш-ш-ш, – прошептала Сталкер, прижимая руку Сатии к своим холодным бронзовым губам. – Сатия, ты вернула меня. Твоя любовь меня вернула.

– Ох! – простонала Сатия и спрятала лицо в складках одеяла.

А Селедка смотрел и ждал, когда Анна превратится в Сталкера Фанг. Но перемена все не наступала, и он постепенно начал надеяться, что встреча со старой подругой дала Анне силы навсегда прогнать Сталкера Фанг.

В ту ночь он спал на полу, на расстеленных одеялах, согретый горящим навозом в пузатой печке. Голоса Сталкера и Сатии омывали его, словно волны, тихонько шепча о незнакомых ему людях и странах, иногда переходя на чужой язык, которого он не знал.

Селедка проснулся, когда уже светило солнце, под звук работающего насоса. Протирая глаза, он вышел в пронизанный светом утренний туман. Сталкер сидела на пороге, спиной к нагретой солнцем стене, с любопытством обратив лицо в ту сторону, где Сатия качала рукоятку насоса возле дальнего угла дома. Селедка подумал, что с одной рукой это довольно тяжело, и подошел помочь. Наполнив большое кожаное ведро, они вдвоем взялись за ручки и потащили его к дому.

– Тебе, наверное, любопытно, зачем это? – спросила Сатия. – А это чтобы тебя искупать.

Селедка возмущенно взвизгнул и чуть не выронил ведро. Он в жизни своей не мылся и не видел причин менять эту привычку. Но Сатия и Сталкер не желали слушать никаких отговорок. Они общими силами стащили с него заскорузлую от грязи одежду и окунули его в оцинкованную ванночку. Потом намылили и давай драить. Еще и голову отмыли от вшей.

Это был самый счастливый день за все Селедкино детство, и он запомнил его навсегда. Солнце, поднявшись выше, сожгло туман, и вокруг одинокого домика засверкали ослепительно-чистые снежные поля. Над каждой вершиной клубился подхваченный ветром снег на фоне блистающего неба. Сатия постирала одежду Селедки, а пока вещи сохли, дала ему надеть свои поношенные холщовые штаны и шерстяную рубашку. Он нарубил дров, вытаскивая из кучи поленья, которые принесли отшельнице в дар жители окрестных долин. Сталкер помогла перенести расколотые поленья под навес за домом, а потом Сатия отвела Селедку в сложенный из камня хлев, где стояли животные. Сперва Селедка испугался – они были такие большие и такие живые, но Сатия показала ему, какие они кроткие. Селедку насмешило, как они дергали мохнатыми черными ушами, словно руками в варежках, отгоняя мух, и подхватывали предложенные им в угощенье клочки сена розовыми языками. Сатия подоила корову, и Селедка отнес полное ведерко в дом, стараясь не пролить ни капли теплого пенистого молока, от которого шел пар.