Когда она вошла в кухню, Дороти с приходящей прислугой Бесси принялись расспрашивать ее насчет прошлого вечера.

— Мистер Уилфилд в кабинете, — сказала Дороти, когда расспросы закончились. — Он просил вас зайти, как только спуститесь.

Молли не удивилась. Обычно Грегори уходил на работу раньше, но сегодня задержался, видимо, чтобы продолжить вчерашний разговор. Она постучала в дверь кабинета.

— Войдите!

Он работал, на столе были разложены бумаги — время у него не проходило впустую. Увидев Молли, мило улыбнулся.

— Заходите, садитесь, — сказал он. — После вчерашнего, вероятно, надо бы поговорить о Дереке.

Молли села, внимательно приглядываясь к Грегори. Красив, строг, элегантен, руки на столе, белоснежные манжеты высовываются из рукавов темного пиджака. На лице ни малейшего проблеска эмоций. Помолчав, он спросил:

— Чего вы хотите от жизни, Молли?

Это был ключевой вопрос для нее самой. Еще вчера он занимал ее в первую очередь, а сейчас… Она пожала плечами.

— Ничего необычного. А что?

— Хотите в шоу-бизнес? Я мог бы вам помочь наладить контакты.

— Не такие, как у Коннэли?

— Нет, не такие.

Без раздеваний, подразумевал он. Работа модели вынудила бы ее уехать отсюда, а с глаз долой — из сердца вон. И можно будет не беспокоиться о Дереке. Молли улыбнулась.

— Это очень заманчиво, но я никогда не хотела быть моделью, а для актрисы у меня нет школы.

— Тогда сколько вы хотите?

Это было не большее оскорбление, чем ранее. Этот тип считает, что может откупиться от нее, покорить своим обаянием или прельстить деньгами, и она непринужденно сказала:

— Вы хотите потратить деньги, чтобы помешать Дереку, как вы считаете, валять дурака?

Грегори ответил с циничной улыбкой:

— Он всегда был падок на хорошенькие мордашки, но сейчас впервые…

— Увлекся всерьез? — перебила Молли и увидела нахмуренные брови. — Для меня это лишь слова! — небрежно бросила она. — Кстати, а чьи деньги мы сейчас делим? Кто платит — вы или Мэри?

— Это имеет значение?

Никакого, подумала Молли, но ничего не сказала. Ей хотелось заставить Уилфилда попотеть, и она изобразила задумчивость:

— Я должна это обдумать!

— Обдумайте. А пока что держитесь от него подальше!

Когда Молли поднялась, чтобы выйти из комнаты, Грегори тоже встал, и упрекнуть его в невежливости было невозможно. И ей захотелось узнать, что он ответит на предложение назвать свою цену. Интересно, сколько же она стоит?..

Сегодня ей нечего болтаться в доме Уилфилда. Услышав, что его машина уехала, она вышла во двор через парадную дверь. На подъездной дороге ей встретился садовник Нейл.

— Привет, — выдавил он улыбку. — На прогулку?

— На добрую, долгую прогулку, — ответила она, и мужчина задумчиво уставился ей вслед, потому что только что видел, как отъезжал мистер Уилфилд, тоже выглядевший не слишком довольным начавшимся днем.

Молли прошла пешком шесть миль до дома подруги, получив пару предложений подвезти, но отвергнув их. Ей надо было убить время, чтобы прийти к Пат не с раннего утра, а в часы, более подходящие для визита.

Патрисия — подружка Молли, которой она помогала на воскресной ярмарке, жила со своим двухлетним сыном вместе с родителями в коттедже людей на ахти какого достатка. Дверь открыла ее мать, заулыбавшись при виде гостьи, потому что ей нравилась эта девушка.

— Пат! — позвала она. — Пришла Молли!

Дочь сбежала по лестнице тоже с улыбкой.

— Ой, как здорово! — обрадовалась она. Ей предстоял скучноватый денек, а подруга всегда вносила оживление. — Ты надолго?

— Я взяла отгул, — ответила Молли, оставив всякую мысль поделиться с Пат своими горестями, потому что та счастливо щебетала:

— Пойдем, поболтаем. С тобой наверняка случилось что-нибудь интересное!

Если бы Молли сказала, что у нее разрывается сердце, Пат не поверила бы подруге, которую ничто не могло сломить. И молодая мать, приплясывая, побежала в маленькую комнатку, где на ковре сидел малыш с грудой кубиков, а на столе стояла открытая швейная машинка.

— Ну, как идет работа? — спросила подруга.

— Все пропало, — сказала Молли и рассмеялась.

Многие уже знали, что она работает водителем у Уилфилда, и в это трудно было поверить, как и в то, что она — компаньонка старой леди.

— Что случилось? — встревожилась Пат.

— Столкновение личностей, — ответила Молли. — Помнишь, я когда-то работала в юридической конторе? — Пат уже тогда была ее подругой и знала, как та потеряла свою первую работу. Она заохала:

— Ой, бедняга. Опять что-нибудь с этим мотоциклистом Броком?

— Никаких Броков, — весело сказала Молли, — но Грегори Уилфилд ничего не забыл, и, когда его тетя решила взять меня в компаньонки с проживанием, он был не в восторге.

Конечно, она была актрисой, иначе не смогла бы вести себя так, будто у нее нет никаких забот. Но остаться наедине со своими мыслями было бы еще хуже. Вот и просидела у подруги полдня, болтая о том, о сем. А потом отправилась в больницу.

Дядя Чарльз, конечно, ничего не заподозрил, хотя прекрасно знал Молли. Он поправлялся с каждым днем, выглядел свежим и веселым.

— Ну, как поживает моя девочка? — спросил он, улыбаясь.

— Неплохо, но я теряю работу, — ответила племянница без драматических ноток в голосе.

— Не могу сказать, что сожалею, — признался Чарльз. — У меня есть все основания быть благодарным мистеру Уилфилду, но… может, это к лучшему!

Он боялся, что и Молли будет благодарна настолько, что позабудет о девичьей чести. Теперь эта опасность миновала, думала она, силясь улыбнуться, пока дядя посмеивался.

— Знаешь, я так доволен — столько открыток пришло!

Молли принесла виноград и персики, но в них не было надобности. У Чарльза были и фрукты, и цветы, и целая пачка открыток.

— Я даже не представлял, до чего люди добры, — сказал он.

— Они тебя любят!

Хорошо, что он понял, как много людей, участливых к нему, — это поднимает его самооценку, настроение и жизненный тонус. Пока что, к счастью, Молли не сталкивалась с теткой, но знала, что та приходит ежедневно.

— А как это воспринимает тетя Марин? — спросила она.

Дядя начал смеяться.

— Ну, давай, — настаивала Молли, — скажи мне, что она говорила?

— Не знаю, сумею ли!

— У нас с тобой нет секретов!

Она-то не выкладывала своих секретов, но ее слова прозвучали убедительно, и Чарльз сдался: