Ультрафиолетовые лампочки солярия погасли – время, отведенное на загар, истекло. Лениво потянувшись, я взглянула на часы и подпрыгнула – самолет Майкла Рикмана давно приземлился в Шереметьеве. А я, голая, все еще нежусь в солярии. Ну почему, почему я такая безответственная?

Я наскоро натянула свитер и джинсы, выскочила на улицу и поймала такси. Так, спокойно, все нормально. Пробок нет, значит, через… хм, ну максимум час, я буду в аэропорту.

Таксист смотрел на меня как-то странно.

– А что, сейчас это модно? – подозрительно спросил он.

Что он имеет в виду? Наверное, мой загар.

– Это никогда не выходит из моды, – дружелюбно объяснила я.

– Не могу понять вас, молодежь, – вздохнул таксист, – вот моя внучка проколола нос. Чего хорошего-то?

Я подтвердила, что ничего хорошего в этом нет. И чтобы поддержать разговор, рассказала, как моя подруга Жанна проколола пупок. Только одно я не поняла – я-то тут при чем? Разве можно сравнить кольцо в носу и легкий аристократичный загар на физиономии?!

* * *

В Шереметьеве я появилась на два часа позже оговоренного времени. И сразу же увидела Майкла Рикмана. Он уныло сидел на собственном чемодане и грустно смотрел в пол. И он… Знаете, он был еще лучше, чем я могла бы его представить. Его светлые волосы были слегка взлохмачены, что придавало ему трогательный вид. И эти синие глаза, и этот золотой загар! Вот он – идеальный мужчина.

– Майкл! – возопила я, подбегая к нему. – Прости меня! Пожалуйста, прости!

Он поднял голову. В его глазах мелькнуло такое искреннее изумление, что я даже отшатнулась – неужели он меня не узнал? Но потом он улыбнулся, и я поняла – Майкл Рикман мне искренне рад.

– Саша, я так рад, – он поцеловал меня в висок, – я уж думал, что ты не придешь.

– Я бы не опоздала, но со мной произошло такое… Сначала стояла в пробке, потом на МКАДе была жуткая авария, восемь машин всмятку, потом… – Я вдруг вспомнила, что это не мой начальник Максим Леонидович Степашкин, которому я обычно вру по поводу причин моего опоздания. – На самом деле я просто проспала.

– Ты неподражаема, – улыбнулся он, – ну что, в такси? Ты не против, если я остановлюсь у тебя? Или проводишь меня в шикарный отель?

– Не против! – искренне воскликнула я. – К черту отель!

– Ты извини, что я как снег на голову. Но я ненадолго. Всего на четыре с половиной дня.

– Четыре с половиной дня, – разочарованно повторила я.

– Не могу уйти с работы на большее время, – пожал плечами он, – но четыре дня – это не так уж и мало. За четыре дня и мир можно перевернуть.

От этих слов по моей спине пробежали мурашки. В такси пытались вести светские беседы. Он рассказал, что погода на Кипре окончательно наладилась. Стойкая круглосуточная жара, теплое, как парное молоко, море. Иногда он как-то странно в мою сторону поглядывал. Я все никак не могла понять, что означают эти подозрительные взгляды. И вдруг нехорошая догадка пришла в мою голову: а вдруг это Лизкина история с точностью до наоборот? Он ведь видел меня на пляже, в легкомысленной летней одежде… Вдруг сейчас, в моем «московском амплуа», я кажусь ему серой и невыразительной?! Скорее всего, так оно и есть, иначе с чего бы он так пристально на меня посматривает?!

– Майкл… Что-то не так?

– Э-э-э… Все нормально, – смущенно улыбнулся он, – а почему ты спрашиваешь?

– Постой, ну я же вижу! – возмутилась я. – Тебе что-то не нравится. Я плохо выгляжу? – Мой голос дрогнул.

– Что ты! – запротестовал он. – Замечательно выглядишь, как всегда… Но…

У меня замерло сердце. Это «но» не предвещало ничего хорошего. Сейчас он скажет что-нибудь вроде «но я посмотрел на тебя и понял, что ждал совсем другую девушку. Извини, так бывает. Давай попробуем остаться друзьями, а сейчас отвези меня в отель!».

– Но что? – поторопила я.

– Твоя… мммм… Шапка. Вернее, то, что у тебя на голове, – выдавил он, – я смотрю и все не могу понять. Это русская традиция?

Я недоуменно нахмурилась – о чем он? Шапки мне вообще не идут. Я их ношу, только когда столбик термометра опускается ниже отметки пятнадцать. Я провела ладонью по голове и вместо волос почувствовала ткань. Что за черт? Сорвала «шапку» с головы и едва не закричала от ужаса. Боже мой! Да это же… мои… ТРУСЫ! Я же нахлобучила их на голову в солярии, чтобы челка не лезла на лицо. А снять забыла, потому что торопилась в аэропорт. Теперь мне стало ясно странное поведение таксиста. Но какой же это позор! И нет бы трусы были красивые, кружевные. Но нет – то были обычные хлопчатобумажные трусики «панталонистого» фасона, которые я надела, потому что ничего другого я ящике с чистым бельем по закону подлости не обнаружила.

– Какой кошмар… – прошептала я.

– Да нет, тебе даже идет, – еле сдерживая смех, запротестовал Майкл Рикман, – можешь надеть обратно, мне нравится.

– Ты только не подумай, что я ненормальная. Просто я была в солярии, и там…

– Не надо ничего объяснять, – перебил он, – если честно, никогда раньше девушка не встречала меня в трусах на голове. Кстати, мне очень нравятся твои трусы…

* * *

Три дня мы, что называется, не вылезали из постели. Бесконечный сексуальный марафон, который прерывался только за тем, чтобы ленивым голосом заказать по телефону очередную пиццу. Неконтролируемое потребление калорий и мужчин – не об этом ли я всегда мечтала? Это были самые счастливые три дня моей жизни.

Майкл Рикман посетил Москву впервые, и лучшей достопримечательностью, на которую ему удалось за это время посмотреть, была собачья площадка, проглядывающаяся из окна моей спальни. Но смею нескромно предположить, что он об этом не пожалел. Во всяком случае, сам он сказал, что мои красоты могут посоперничать с лучшими городскими видами. Особенно бурно он восхищался моей тонкой талией. А я гордо улыбалась – словно вовсе и не была тем человеком, который косвенно боролся с этой самой талией с помощью бесчисленных сэндвичей и пирожных.

– Может быть, стоит включить твой адрес в справочник «Москва для вас»? – предложил он.

За что был несильно ударен пустой коробкой из-под пиццы.

Утром четвертого дня я проснулась и обнаружила, что Майкл Рикман, в джинсах и футболке расцветки камуфляж, задумчиво изучает недра моего холодильника. Я сразу поняла – что-то не так. Но что именно?

Сначала я подумала, что мое внезапное смущение вызвано тоненьким писком совести. Хозяюшка из меня, скажем прямо, никакая. Любимый человек заинтересовался моим холодильником, и что он там нашел? Одиноко притулившийся на дверце йогурт с давно истекшим сроком годности и нечто бурое, покрытое зеленым мхом, источающее слабый аромат гнили, вросло в нижнюю полку. А вдруг это тест – скажи мне, что в твоем холодильнике, и я скажу, что ты. Если так, получается, что я – личность с гнильцой.