– Троюродный, хотя фамилия у них одна – Колесниченко. Юлиан Дербеш – это псевдоним. Согласитесь, модный художник Юлиан Дербеш звучит гораздо привлекательнее, чем Юра Колесниченко. Надеюсь, эта информация останется между нами! Юлиан даже паспорт сменил, чтобы информация о его настоящем имени не стала известна публике.

– Почему вы раньше мне ничего не рассказали?

– Вы не спрашивали. Потом, разве это имеет какое-то отношение к смерти Вероники?

– Пока не знаю, – задумчиво постукивая ручкой по протоколу, сказала Зотова.

– Не надо Юлиана впутывать в эту историю! Он очень далек от всего, что случилось с Вероникой, и пребывает в данный момент в жесточайшей депрессии, что очень плохо сказывается на результатах его работы.

– Он так любил свою сестру?

– Депрессия у парня началась гораздо раньше смерти Вероники. Честно говоря, я уже устала его вытаскивать из периодов застоя, – вздохнула прима. – Творческие личности в большинстве своем страшно неблагодарные свиньи. Как только раскручиваются, мгновенно забывают о том, кому они обязаны своими достижениями. – Василиса замолчала и ушла в себя, размышляя о чем-то. А потом словно встрепенулась и заговорила жестко: – Вы спрашивали, любил ли Юлиан свою кузину? Он никого не любил. Классический нарцисс любит только себя. Еще Юлик любит страдать, лишь бы повод был. Умоляю, не давайте ему повода!

– Значит, у Дербеша с сестрой были неважные отношения?

– Никаких отношений у них не было. Они не общались.

– Почему?

Василиса пожала плечами:

– Просто не общались, и все, без всякой причины. Так бывает. Вы разве общаетесь со всеми своими родственниками? – спросила Берн.

– Нет, но я и не слежу за их жизнью.

– Потому что среди ваших родственников, вероятно, нет публичных персон, которые постоянно мелькают в прессе, – усмехнулась Василиса. Елене Петровне пришлось с ней согласиться.

– Почему Вероника скрывала ото всех, что Дербеш ее родственник?

– Честно говоря, не знаю. Вероника была натурой скрытной. Возможно, она не рассказывала о нем никому, потому что Дербеш – бездарность. А у моей воспитанницы был прекрасный вкус. Не знаю.

– Они вообще не общались?

– Ну почему? Когда Юлиан два года назад приехал покорять Москву, Вероника с ним встречалась пару раз. Дербеш тоже из Брянска. Потом отношения сами собой сошли на нет. Полагаю, они не нашли общего языка друг с другом. Честно говоря, я подозревала, что Вероника немного завидовала брату. К Юре успех пришел легко, не без моего участия конечно. Веронике приходилось вкалывать до седьмого пота. Такова специфика балета. Надо постоянно работать как лошадь и ограничивать себя во всем.

– Почему вы так решили?

– Вероника как-то созналась мне в доверительной беседе, что мечтает добиться большего, чем ее брат. Я ее подбодрила, сказала, что все будет именно так. Ее успех будет несоизмерим с популярностью Дербеша. Не получилось, – Василиса вздохнула. – У вас ко мне все?

– Протокол подпишите и подписку о невыезде. Из города до завершения следственных мероприятий прошу никуда не уезжать. Не хочу вас расстраивать, Василиса Андреевна, но положение у вас довольно серьезное! Оно усугубляется тем, что вы отказываетесь сотрудничать со следствием по делу об убийстве Земцова. Я вызову вас в ближайшее время на проведение процедуры опознания и других следственных действий. Позаботьтесь об адвокате – он вам действительно скоро понадобится.

Василиса подписала протокол, забрала пропуск и, стуча каблучками, направилась к двери. Походка у нее была величественной и красивой. Прима взялась за ручку двери, обернулась и посмотрела задумчиво на Зотову:

– За что вы меня так ненавидите? Я чувствую, что дело не в ваших подозрениях! Это что-то личное. Именно поэтому вы не хотите видеть очевидного – все, что происходит, направлено против меня. Возможно, против моей школы. Я никого не убивала, но кто-то планомерно меня подставляет!

– Вы сами себя подставляете, Василиса Андреевна. Вы постоянно даете мне повод усомниться в вашей честности. Несколько раз вы сказали мне неправду. Солгали, что вашей первой фаворитке Юле Дербеневой было поздно делать аборт, хотя все было иначе: девушка сама отказалась его делать.

– Боже мой, ну какое это имеет отношение к убийству Вероники?

– Позвольте мне самой решать, что имеет к делу отношение, а что нет. Вы постоянно выдаете мне неверную информацию, что наводит на определенные размышления.

– Какая ерунда, боже мой! Вы даже представить не можете, что я тогда пережила! Я в Юлю вложила столько сил, боготворила ее. А чем она мне отплатила? Мне просто было неприятно об этом вспоминать.

– А сегодня вам было неприятно вспоминать о визите к Земцову? – иронично спросила Зотова. – Как найти Дербеневу, вы знаете?

– Не знаю и знать не хочу. Для меня этого человека не существует. По поводу вашего сантехника… Поверьте, у меня есть веские причины вести себя так, а не иначе. Даю вам честное слово, что после новогодних праздников я все расскажу. Все, как было. Если вы сейчас пообещаете, что оставите меня в покое до следующего года!

– Извините, Василиса Андреевна, мы здесь не на рынке, чтобы торговаться. Я расследую убийство, а не кражу из магазина, и у меня каждый день на счету. С наступающим Новым годом и до скорой встречи, – ровным голосом сказала Зотова и уставилась в монитор, ясно дав понять, что аудиенция окончена.

Как только за примой закрылась дверь, Елена Петровна выдохнула, сняла трубку и прислонила ее ко лбу, посидела минутку, пытаясь справиться с эмоциями. Допрос любовницы Варламова дался ей с большим трудом.

– Что-то личное… – передразнила Елена Петровна и показала двери язык.

Зотова выдвинула ящик стола, достала чистый полиэтиленовый пакет, осторожно положила туда стакан, из которого десять минут назад пила воду госпожа Берн, и набрала номер Рыжова.

– Володя, у меня для тебя новогодний подарок, – тихо сказала она в трубку. – Свежие пальчики Василисы Берн. Надо бы сравнить их с образцами из квартиры Земцова. Неофициально. Прима ушла в глухую несознанку и угрожает мне расправой. На следующий допрос явится со своим адвокатом. Все ее дела ведет Гончаров. Этот хитрый жучара даже настоящего Демона отмажет! Мне надо точно знать, ее пальцы в квартире или нет. Короче, ты понял! Надеюсь на тебя. Я тебе еще одну интересную вещицу передам – очки Колесниченко. Я их в подвале балетной школы нашла. Меня интересует, как она их там потеряла и зачем в подвал поперлась? – Елена Петровна отстранила трубку от уха, чтобы не оглохнуть. Володя такому поручению был совсем не рад. – Вова, не ори. Я тебя нечасто прошу о подобных услугах. Ну хорошо – часто, но от всего сердца. Понимаю, что у тебя нет ответа на этот вопрос. Я от тебя его и не требую, просто рассуждала вслух. Посмотри очки – мало ли что? Правда, я их раздавила. И Таня Трушина их в руки брала, но одно стекло целехонькое. – Елена Петровна снова отстранила трубку от уха и дала Вове выговориться. – Жди. Надеюсь, что до Нового года ты меня чем-нибудь хорошим порадуешь.