Хранители. Фри давно помнила их черно-белый образ, хоть и не могла связать его ни с чем увиденным. Но он ее пугал и вгонял в оцепенение. Почему? Этот вопрос она задавала себе так часто, что уже перестала обращать на него внимание. Пока эти два абсолютно одинаковых лица не вышли из тумана памяти, не собрались в четкий образ, хищно улыбающийся и пожирающий. Фри помнила ворота, старые образы черно-белых цепей, которые перекрывали темные каменные створки, не давая им открыться. И вот теперь ворота свободны, но всё еще закрыты. Фри же видела цепи в прошлое пребывание здесь, так куда они делись? И когда? Было ли их исчезновение причиной всех странных вещей, которые теперь с ней творились?

Она догадывалась об ответе. И вглядывалась в черно-белые глаза. Единственный осколок уничтоженной жизни.

Они смеялись

— Пока что тебе лучше не привлекать к себе внимание, правда? — спросил один из них.

— Так будет безопаснее. Для тебя же. Ты ведь ничего еще не умеешь, не понимаешь, — весело промурлыкал второй.

Что они сделали с ней? Зачем? Фри пыталась стать меньше, еще незаметнее, скрыться от всепроникающего взора. Каким же тяжелым он был!

— Ты даже не представляешь, какие свершения тебя ждут.

— Мы проследим за этим.

— Мы проследим за всем, — говорили они оба тогда в далеком прошлом. В обстановке, которую Фри никак не могла вспомнить.

Она крепко зажмурилась и закрыла уши руками, лишь бы отбиться от настойчивого звона. Но он превратился в их голос, насильно вдолбленный в голову.

— А когда ты будешь готова — найди нас.

— По ту сторону жизни.

— По ту сторону смерти.

— Мы будем посреди.

— Если осмелишься.

— Мы поможем.

— Вопросом.

— Ответом.

— Советом.

Хранители хохотали и проникали в темноту опущенных век. Их смех сотрясал мысли, само бытие, делая Фри еще крохотнее, мелкой пылинкой на их жизненном пути.

Все громче, громче.

Фри испуганно распахнула глаза, чувствуя, что ее сердце вот-вот треснет от напряжения, и с удивлением уставилась на шары света под потолком. Она тяжело вбирала в себя воздух, стараясь успокоиться, дергано переводила глаза с места на место, пока не увидела Нерман.

— А ты быстро, — констатировала та. — Нашла что искала?

Фри не хватило сил ей ответить. Девушка погребла к краю, быстро оделась, все еще путаясь в мыслях.

— Спасибо, — просипела она планетарше.

Нерман устало закрыла глаза и махнула рукой.

— Обращайся. Только предупреждай заранее. А теперь проваливайте оба.

Фри поспешила к выходу, с ее волос слетали светящиеся капли вещества. Она схватила задремавшего на диване Дана и потащила того к выходу. Он попрощался через плечо с Нерман и изумленно уставился на Фри. Оказавшись за воротами ограды, они остановились, и протекторша перевела дух. Мозги начали вставать на место, она обрабатывала новую информацию.

— Фри, прости, но мне нужно спросить, — произнес Дан, осторожно глядя на нее. — Ты пытаешься узнать про свое прошлое до протекторов?

— Да, — выдохнула она. — Да, именно.

— О! Думаешь, это полезно? Я не против, но мне так странно, ведь ты всегда заявляла, что не хочешь связываться с собой из той жизни.

— А я и не хочу.

Она хотела встретиться с кем-то другим, задать им вопросы. Теперь Фри была уверена в этом. Она не сошла с ума. Хранители существовали. И они ее ждали.

Глава XII

В глубинах горизонта

Зербраг уже десяток наомов вспоминал последнюю встречу с Алеей Памятной ат Рух. Да, он не любил магно-генумы. Но к Рух испытывал некое подобие уважения и даже почтения. Алеа — невысокая эквилибрумша, но изящная и статная, строгая в каждом своем проявлении, с завязанными в аккуратный пучок белыми волосами. На лбу запечатлен черный глаз, от которого отходили две линии, тянущиеся вниз через настоящие глаза. Рух были главным генумом в префектуре Шталь, основателями учения Горизонтных путей об изучении вариаций времени и судьбы, адептами которого являлись многие жители префектуры.

Этот генум давал самые ясные сведения о неизменном, но таком расплывчатом будущем.

— Временной горизонт — это не инфора, которую можно прочитать, — твердо напоминала Алеа каждый раз, когда Зербраг просил большего. — Это бурная река, по которой тебя несет. Жизнь в целом — неупорядоченный хаос, и ты имеешь глупость требовать иного от будущего?

Если бы хоть кто-то мог слаженно ведать о будущем, возможно, Войну удалось бы закончить еще десяток эр назад.

— Атлас Горизонтов было возможно прочесть, — парировал Зербраг.

— Атлас Горизонтов растворился в вечности, как и всякое древнее наследие, став легендой. Но ты можешь попробовать отыскать его в одном из своих следующих безумных походов.

В тот раз, как и всякий до этого, Алеа раскладывала армиллярные карты из толстой колоды. Сами по себе карты не предсказывали будущее, просто были одним из многочисленных способов концентрации для сказителей временного горизонта. Впрочем, ничего не могло быть предсказано точно. Разглядеть конкретные события в слоях мелких вероятностей не мог никто. Образы, отголоски, секунды ясности — ничего более. Чем лучше сказитель, тем точнее и объемнее его интерпретация увиденного. Да, горизонт будущего был един, будущее — фаталистично предрешено, но лишь по той причине, что в нем обитали малые и большие вероятности. Время шло, мчалось вперед разрушительной стихией, и развернуть его в другом направлении могли лишь те самые малые вероятности на изломах судьбы. Зербраг полагал, что знание о них порой меняло ход истории. Только сильные души могли отбирать право на волю у фатума. А в генуме Рух рождались одни из лучших сказителей, способные рассказать ему о самых незаметных из троп грядущего.

Зербраг вытягивал карты с плавно двигающимися иллюстрациями, а Юферия стояла в тени, запоминая каждое изреченное Алеей слово. Последней картой, упавшей на стол, был «Щит» — центурион вскидывал его к пылающему небу.

Как и всегда, Алеа сообщила немного. Зербраг не знал, правда ли ее видения были столь скудны, или же Рух имели правило не разглашать судьбоносные события, которые можно изменить, заведомо зная о них. Алеа сказала, что Антарес его ослабит, сошлет как можно дальше от Люксоруса. Но сопротивляться этому не стоит. Если он проведет там достаточно долго времени, то найдет ключ к своим вопросам.

— Вы всегда столь трепетно относитесь к предсказаниям, — сказала ему Юферия, когда они вернулись в дом Зербрага после собрания Паладинов. — Но ведь сами всегда говорите, что временной горизонт — опасная вещь.

— Опасная в руках дураков и дилетантов, которые неправильно трактуют увиденное. Но не Рух.

— Это все равно скорее смотрится как способ успокоения.

— Даже если и так. Свою судьбу я по-прежнему вершу сам.

Они спустились в