Я примерно догадывался о причине приезда Юрия Владимировича, но это было сугубо мое личное мнение.

Дело в том, что события в Афганистане курировала группа членов и кандидатов в члены политбюро ЦК КПСС — Ю. В. Андропов, А. А. Громыко, Б. Н. Пономарев и Д. Ф. Устинов. От каждого из них в Афганистане находился советнический аппарат, который направлял свои донесения в Москву.

Кроме них, в Афганистане так же находились представители многих советских ведомств, но единого лица, которое координировало бы действия всех этих ведомств не было. Это обстоятельство приводило к ведомственному подходу к делу.

Мы неоднократно выходили с предложением в Министерство обороны о необходимости назначения такого лица, но оно не получило поддержки в Москве.

Не проявил инициативы и посол Ф. А. Табеев, который должен был бы возглавить, объединить и направлять усилия наших представителей.

Ведомственный подход проявлялся не только при решении специфических вопросов. Он присутствовал и в оценке обстановки как в отдельном регионе так и страны в целом. Доклады в Москву, как правило, были разноречивы и не объективны. Нередко они основывались на слухах, а не на оценке положения дел, и на принятых декларированных решениях или выступлениях на митингах афганских руководителей. Конечно, такой поток противоречивой информации, поступавшей в Москву, мог запутать кого угодно.

Возможно эти обстоятельства и явились одной из причин визита Юрия Владимировича. Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. На месте легче разобраться в происходящих здесь событиях, понять кто прав, а кто виноват, чья информация объективна, а чья нет.

В силу возложенных на меня обязанностей я имел доступ к донесениям отправляемых некоторыми ведомствами. И должен сказать, что наиболее полная и объективная информация готовилась аппаратом Главного Военного советника, а следовательно и нашей группой. Я это говорю не для защиты чести мундира, а основываясь на фактах.

В каждой дивизии, бригаде, полку, танковом батальоне, авиационных частях афганской армии имелись наши военные советники. Они постоянно находились в контакте с офицерами, сержантами и солдатами, а так же представителями местных партийных и административных органов власти, от которых получали всевозможную информацию. Конечно она была различной ценности и объективности, но проверялась через различные источники, а вызывающая сомнения — отсеивалась. После тщательной проверки эта информация отправлялась самолетом (вертолетом) или по радиосети Главному военному советнику, который так же после соответствующей обработки докладывал ее нам.

Кроме того, офицеры и генералы нашей группы и аппарата Главного военного советника бывали в войсках, где тоже получали некоторую информацию.

В последнее время мы начали уже получать информацию и от 40-ой армии.

Советники других ведомств имелись только в провинциальных (областных) структурах или замыкались только на центральные органы и министерства. Лишенные радио и подвижных средств связи они получали донесения от своих подчиненных эпизодически с подвернувшейся оказией.

Подтверждением сказанного мною может служить тот факт, что Ю. В. Андропов, улетая в Москву, увез с собой копию нашей справки, которой пользовался С. Л. Соколов при беседе с ним.

Через некоторое время поступило распоряжение посылать в Москву одно донесение за подписью Ф. А. Табеева, С. Л. Соколова, Б. С. Иванова и Козлова (партсоветник) в четыре адреса, а С. Л. Соколову прибыть в Москву для доклада на политбюро ЦК КПСС о военно-политической обстановке и мерах для ее стабилизации. Основу подготовленного материала С. Л. Соколову составляло содержание справки, переданной Ю. В. Андропову.

В разработанном нами во взаимодействии с Генеральным штабом афганской армии и штабом 40-ой армии плане по активизации вооруженной борьбы с мятежниками предусматривалось привлечение и советских подразделений силою до батальона.

В течение первой половины февраля наши мотострелковые батальоны, усиленные танками и артиллерией, совместно с частями афганской армии, приступили к рейдовым действиям. Руководство ими возлагалось всецело на командование 40-ой армии.

Основным содержанием таких действий являлось совершение марша по маршруту, проложенному по территории контролируемой мятежниками с целью демонстрации силы. Первыми в бой они не вступали. Если мятежники при встрече открывали огонь, то наши батальоны развертывались в боевой порядок и вслед за танками на боевых машинах пехоты (бронетранспортерах), при поддержке огня артиллерии и вызванных боевых вертолетов атаковали противника.

Такие бои были обычно кратковременными и без потерь с нашей стороны.

В последствии мы вынуждены были отказаться от такого способа боевых действий, т. к. мятежники уклонялись от встречи с нашими батальонами и их рейды завершались в пустую.

С момента ввода наших войск в Афганистан, в течение полутора месяцев они не встречали противодействия со стороны населения и армии. Но вот поступили первые тревожные донесения из городов Гардез и Хост. Я вылетел туда.

По прибытии в г. Гардез прямо с аэродрома я вместе с начальником политотдела и советником при командире 12-ой пехотной дивизии направились в батальон связи, где назревал мятеж. К моменту нашего приезда все было кончено. Командир дивизии рассказал как развивались события. Три командира взвода собрали личный состав батальона (всего 75 человек) и призвали их как верных мусульман, верующих в Ислам, не сотрудничать с неверными, а с оружием перейти к мятежникам. Получив такие сведения, командир дивизии вместе с несколькими солдатами на бронетранспортере выехали в батальон. При въезде на КПП его пытался задержать часовой, но его разоружили, вошли в казарму и собрали личный состав. Выяснилось, что три мятежных командира взвода и около 30-ти солдат из батальона сбежали, а остальные были на месте и никаких агрессивных действий не предпринимали.

В 18-ом пехотном полку 25-ой пехотной дивизии в г. Хост, 2-ой пехотный батальон отказался выполнять боевую задачу и воевать против мусульман. Толчком к неповиновению послужило плохое снабжение личного состава и длительное пребывание в зимнее время на позициях без смены. Принятыми мерами эти вспышки недовольства были потушены без кровопролития. Настораживала в обоих случаях действенность религиозной пропаганды. Мне показали листовки, которые распространялись среди населения. В них народ призывался готовиться к выступлению против ввода советских войск и борьбе с неверными. Обстановка в стране накалялась.

2

10 февраля вернулся из Москвы С. Л. Соколов. Из его рассказа я понял, что доклад прошел успешно. Получила одобрение и работа нашей группы, что послужило поводом для продления пребывания в Афганистане на неопределенный срок и расширению ее полномочий.

К прежним функциям добавлялись обязанности по планированию, подготовке, а в случае необходимости, и управлению боевыми действиями. Кроме того, на нас возлагалось вместе с аппаратом Главного военного советника оказать всестороннюю и действенною помощь Министерству обороны в его становлении, т. к. оно еще не справлялось со своим предназначением.