— Не прогоняй меня, пожалуйста, разреши хоть иногда навещать тебя, — Сергей не уходил, переминаясь на месте.

Тут уже сам Радик схватил Сергея за руку, схватил зло и крепко, как только может схватить слепец. Сергей от неожиданности отдернул руку, но Радик не отпускал его.

— Навещать, да? — спросил он с придыханием. — Я ведь знал, что ты был ранен и ни разу, вспомни, ни разу, не ударил тебя в грудь. Поэтому ты и подловил меня, что я не бил тебя в грудь. А теперь ты хочешь доказать, какой ты хороший и добренький за мой счет, — Радик резко отпустил, почти отбросил руку Сергея. — Убирайся. Дина, заплати ему, как за такси.

Теперь уже Сергей схватил руку Радика, с силой притянул к себе и прижал к лицу.

— Вот он, я — бей! Ты же хочешь ударить, правда? Бей, не бойся, я не уклонюсь.

Когда рука Радика коснулась глаз Сергея, тот выпустил ее, и Радик, весь передернувшись, отступил, подался назад, наступая на бордюр, и Дина обхватила его за талию, удерживая. Сергей не шевелился, а Радик, увлекаемый Диной, повернулся к подъезду, забыв про трость в руке. Шел он неуверенно, споткнулся о крылечко, слишком высоко поднял ногу, переступая через порог, и Сергей смотрел на это, как на приготовления к собственной казни.

Через день Сергей стучался в дверь квартиры, в которой жил Ганиев.

Дверь ему открыла невысокая полная женщина с необычным и добрым лицом.

— Здравствуйте, — неуверенно сказал Сергей.

— Здравствуйте. Вам кого?

— А Радик дома?

— Дома. Где же ему быть. Вы, наверное, из спорткомитета.

— Нет. Вообще-то, да.

— Заходите. Надеюсь, вы не боксер? Ужасный спорт.

— Нет, я не боксер.

— Радик у себя. Вон его комната. Проходите. Если вам не трудно, навещайте его почаще. Бедный мальчик, ему так тоскливо. Целый день один, в четырех стенах. Друзья его все в Альметьевске остались.

Сергей разулся и быстро, в одних носках, прошел к открытой двери отдельной комнаты.

Радик сидел на диване, подняв голову, словно к чему-то прислушиваясь и на коленях его лежала толстая большая книга.

— Это кто? — спросил он громко. — Кто пришел?

— Это я — Сергей. Не прогоняй, ладно?

— Я думал, ты уже забыл про меня.

— Я вчера не смог прийти. Я по больницам весь день мотался, и еще к другу в больницу ездил.

— Тоже к боксеру?

— Нет, он опер. Его на улице избили. Я сяду, можно?

— Садись.

Дома Радик был спокойным и сговорчивым, потому что находился в привычной обстановке.

— Не надоело общаться с калекой? — спросил он и губы его нервно дрогнули.

— А ты что, так и сидишь весь день один? — уходя от ответа, спросил сам Сергей.

— Зачем один. Тетя Рая заходит, Дина, когда не на дежурства, а вечерами — и дядя.

— А что, Дина уже работает? Сколько ей лет?

— 18. Она медсестра.

— А. Хорошая она у тебя.

— Очень. Только устает, бедная. На работе, потом со мной еще. И дома отдыха нет.

— А что с тобой-то?

— Знаешь, первое время как трудно было. Я даже двигаться боялся.

— А это что за книга?

— На, почитай.

Сергей пересел к нему поближе, заглянул в книгу и увидел там только неровные ряды выбитых точек.

— Что это?

— Для слепых. По специальной методике Луи Брайля. Пальцами водишь, а тут буквы.

Сергей потрогал кончиками пальцев страницу, поводил по ней, ощупывая, и даже закрыл глаза, чтобы сосредоточиться.

— И правда, что-то есть. Вот «Н». «А». На-д-о. Надо. Надо же. А про что вся книга?

— Тургенев. «Накануне».

— И что? Интересная?

— Нет. Просто других книг нет.

— Поискать?

— Зачем? А почему ты в профи не пошел?

— После ранения ни один промоутер меня не возьмет, пока не подтвержу свое звание на ринге. А меня дисквалифицировали.

— Да. Хорошо ты подтверждал. До меня двое, да я — и все в больнице. А что с теми?

— Ничего. Дерутся. Видел вчера по телевизору. Знаешь, я сам не понял, что на меня находило на ринге. Я же тебя после гонга уже колотил.

— Зачем?

— Не знаю. Так, наверное. Меня от рефери еле оттащили. А позавчера парня одного за минуту отметелил. Так того хоть по делу. Бандит он, каких мало.

— Арестовали?

— Ну да. А вчера его отпустили даже без залога. Он избил моего друга.

— Это того, который в больнице?

— Да.

— А кто он?

— Мент. Я в больнице валялся с огнестрельным. Три недели. А он за это время жену мою похоронил. На свои деньги. Машину продал и похоронил. А я думал — ее вместе с бомжами и бродягами.

— Родных нет?

— Нет. Одна бабка. 80 лет. Толку от нее. Понимаешь — Ира моя беременная была, а они ее застрелили. Она и умерла у него на руках, а я рядом без памяти валялся с пулей в легком.

Рука Радика безошибочно опустилась на плечо Сергея.

— Да, ты тоже хлебнул.

— Хватило. Думал, сдохну, а он меня к себе привел. Я у него долго жил, пока к одной не переехал. А сейчас снова у него. Слушай, хочешь, я к тебе паренька одного приведу. Максима. Сын его брата. Такой паренек хороший.

— Веди, если пойдет. Я сейчас всем рад.

— А знаешь, ты с ним подружишься. Славный пацаненок. В институт поступает.

— Главное, чтобы он не сбежал.

— Нет. Есть в тебе что-то такое, к чему тянутся люди. Вот во мне этого нет. Я со школы никому не уступал дороги — таких просто боятся. Я ты совсем другой человек. Что-то такое в тебе, сам не знаю.

— Да нет во мне ничего. Теперь вот и глаз нет.

Радик убрал руку с плеча Сергея и застыл, глядя перед собой, и Сергей впервые осмелился посмотреть ему в глаза. Темно — карие, густого цвета черного шоколада, они были живые, словно зрячие.

— Слушай, Радь, а врачи тебя осматривали?

— Я им уже надоел.

— Нет, правда. Настоящие. Профессора.

— Дядя возил.

— И что же? Нельзя восстановить?

— Нет.

— А если чужие? Как это?

— Трансплантация. Нет. Глаза у меня нормальные. Что-то с нервом.

— Из-за удара?

— Да.