Так же меня называют и теперь, оттого что, размышляя о будущих чадах, я соглашаюсь пожертвовать ради них фигурой и формой груди, временем и бессонными ночами, деньгами и силами. Но в категорической форме отказываюсь принимать право одной человеческой жизни полностью перечеркнуть жизнь другую. Равно как и точку зрения: женщина должна согласиться на это не думая! Даже думать: «А что ж тогда будет со мной?» - кощунство!

Недавно киевский психолог Назип Хамитов сказал: по его мнению, дама стала свободной не в тот день, когда получила права голосовать на политических выборах, а когда впервые получила возможность пользоваться противозачаточными средствами. «Подумай, - призвал он меня, - как они жили раньше. Жена совершенно не могла регулировать этот процесс. Была перманентно беременной. Рожала раз в полтора года. Имела 10-15 детей. И, хотела того пли нет, была намертво привязана к дому и мужу».

Логично! Пока у прекрасной половины не было выбора: «Рожать или не рожать в грядущем году?», вопрос о равных правах с мужчинами и не стоял. Вступив в брак в восемнадцать, женщины тратили остаток жизни на деторождение. И какой им был смысл добиваться введенья законов, позволяющих дамам учиться в университетах и заниматься самостоятельной деятельностью, если они попросту не имели возможности сим правом воспользоваться?

Но и сейчас, когда наша способность учиться, трудиться и преобразовывать мир наравне с мужами вроде бы не подлежит никакому сомнению, мир по- прежнему убежден: женщина существует исключительно для того, чтоб рожать! К бездетным одиночкам не пристают (их молча жалеют). Но едва ты заключаешь официальный союз, из небытия всплывает древняя схема: «Ты замужем? Ну так давай, давай! Какая работа-учеба? Роди, поймешь, в чем смысл жизни...»

Это мужчины существуют для того, чтобы изобретать лекарство от рака, занимать посты премьер-министров, предотвращать катастрофы. Но если завтра дама-ученый произнесет крамольную фразу: «Лично для меня изобрести средство от рака и спасти миллионы людей важнее, чем родить ребенка», - ее предадут анафеме! Или будут жалеть: «Несчастная. Не понимает своего счастья».

Итог, на мой взгляд, ужасен: нынче, как и сто лет тому, мир упрямо не признает за женщиной права на иной смысл жизни, чем дети!

За годы революционной борьбы феминистки выправили все юридические законы, ущемляющие наши честь и достоинство. Но нравственные законы общества остались неизменными. За всю свою профессиональную жизнь я ни разу не сталкивалась с дискриминацией по половому признаку и искреннее верила в равноправие . До тех пор, пока не вышла замуж и не поняла: в личной сфере окружающие признают за мной меньше прав, чем за кошкой.

Да, да! Ведь на вопрос: «В чем смысл существования кошек?» - большинство даст ответ: «В том, чтоб ловить мышей». Киска (точно так же, как кот!) избавляет мир от грызунов, самка дельфина спасает людей, пчела опыляет цветы . Все они, помимо продолжения рода, исполняют большое, архиважное дело! Они - да. А женщина - нет! Мир высокомерно отмахивается от всех ее дел, считая их пустяками, отмахивается от нее самой, убеждая: «Ты должна пожертвовать всем. Думать о твоем праве на выбор - уже эгоизм! Все твои мечты, надежды, устремления, желания, счастье, любовь - ерунда в сравнении с ребенком». И, таким образом, ставит ее на ступень ниже кошки, аккурат на уровень картошки, задача которой - саморазрушение ради потомства.

Почему?!!

Может, дело в том, что законы о равенстве, кажущиеся нам событиями далекой истории, были приняты не так уж давно? В России - в 1917-ом, в Швейцарии - лишь в 1965-ом году. И хотя юридически дама имеет полное право рожать (или не рожать!), благодаря противозачаточным средствам имеет возможность решать стратегически, когда это сделать, психологически мир все еще не в силах понять: он не вправе решать это за нее! Не вправе требовать от женщины смерти, ни физической, ни социальной.

Демографический кризис в стране - проблема страны! И страна не вправе перекладывать проблемы своей экономической нестабильности на женские плечи. Опасность жертвенной формулы «смысл существованья в ребенке» - в ее эгоистичном подтексте, провозглашающем смыслом твоей жизни чужую, не принадлежащую тебе, детскую жизнь! А мой эгоизм - борьба за право каждого и каждой из нас на исключительность и самоценность!

За мое личное право иметь детей, не теряя себя. Право всех женщин быть чем-то большим, чем ходячей яйцеклеткой. И право моих будущих детей, вне зависимости от их пола, ощущать себя чем-то большим, чем звеном эволюционной цепи .

И никогда не слышать от своей матери: «Я пожертвовала ради тебя всем!»

В книжных и киноисториях часто фигурирует «воображаемый друг», которого придумывают себе одинокие дети. Они разговаривают с ним, доверяют ему свои тайны и верят: он - настоящий.

Не знаю, правда ли это. В детстве у меня не было воображаемых друзей и подруг. Воображать я начала намного позже.

Раз, в ответ на стандартный вопрос: «Как семейная жизнь?», я долго и с наслаждением расхваливала достоинства мужа: «Так здорово, что он, как и я, ценит семейный уют. У нас давно распределены все обязанности. Ему не нужно двадцать пять раз напоминать». Буквально на следующий день у моего «золотого супруга» случился непреодолимый приступ лени: он, как хрестоматийный анекдотический муж, лег на диван, включил телевизор. И даже после двадцати пяти громких призывов: «Ну как же? Мы ж давно договорились! Что же, мне все делать одной?» - не превратился обратно в мой идеал.

«Сглазила! - пришла в отчаяние я. - Только похвалила, и вот!» - и устроила жуткий скандал, как и положено хрестоматийной жене.

Но неделю спустя я задумалась: «А было ли такой уж абсолютною правдой мое хвастовство, или мне просто нравилось верить в его исключительную идеальность?»

Как-то муж признался: «Друзья завидуют мне, до чего у меня золотая жена. Я один могу спокойно отправиться после работы в кафе, и никто не станет названивать мне и требовать, чтобы я шел домой, ни в десять, ни в двенадцать ночи. » Его золотая иллюзия длилась аккурат до тех пор, пока однажды я не открыла рот и не высказала все, что думаю по этому поводу.

Он страшно расстроился - он искренне верил в мое понимание! Ему нравилась мысль: я отношусь к его непредсказуемым порывам спокойно. Мне нравилась мысль: он хозяйственный и обязательный. Оба мы жили с воображаемыми супругами по законам придуманного нами же мира. До тех пор, пока у обоих не кончилось терпение.

Когда-то давно я наблюдала сцену. Моя однокурсница повела кавалера в театр на свой любимый спектакль. Парень промаялся в кресле весь вечер и не понял в авангардной постановке ни слова. «Ну как тебе?» - восторженно спросила она по окончании действа. «Очень интересно. Спасибо», - вежливо произнес он. Что дало ей повод немедленно прийти в еще больший восторг: «Он понимает меня! Он чувствует то же. Нам нравятся одни и те же вещи!»

Их отношения продлились около месяца. Они были совершенно чужими людьми. И, глядя на историю издалека, с высоты своей взрослости, я размышляю: «До чего часто мы предпочитаем воображать человека, сидящего рядом. Объяснять его скучливый зевок - усталостью. Принимать банальную вежливость - за верховную истину. Как мы исхитряемся быть дальнозоркими настолько?»