И чем ближе мы подлетали к Храму, тем большее восхищение он у меня вызывал. Теперь мне уже стало видно, что его стены снаружи стилизованы под кирпичное покрытие. А в огромных цветных витражах уже с расстояния нескольких километров можно было разобрать изображения библейских сцен.

Церковь осталась церковью: взяв на вооружение все достижения науки и техники, она старательно стилизовала их в своем консервативном духе, подчеркивая этим незыблемость древней веры. Резко бросалось в глаза лишь одно внешнее отличие каждой из половинок этого исполина от их стамбульского прообраза: на барабанах, в промежутках между витражами, в специальных углублениях, плотно прижавшись друг к другу, таилось множество стандартных космошлюпок. Но это объяснялось соображениями безопасности.

Нет, все-таки и своеобразный радиопеленг имел место: из модуля связи доносились торжественные звуки литургии. Цыгане, затаив дыхание, толпились в штурманской рубке, Ляля прижалась щекой к моему плечу, а Гойка уверенно повел корабль к одному из сотни стыковочных модулей. Замолчал даже непрерывно лопочущий что-то Ромка, когда Брайни, с успехом выполняющий обязанности няньки, взяв его под мышки, вынул из манежика, приподнял над головами и повернул лицом к экрану. Сперва замолчал, а потом засмеялся.

— Хороший знак, сродственничек, — заметила Аджуяр, как всегда, незаметно оказавшаяся рядом и всем своим видом показывающая, что от нее нет и не может быть тайн.

— Домик, — пояснил Брайан Ромке. — Красивый Домик? — Его глаза возбужденно блестели. Еще бы, с каждым метром приближения к Храму он приближался и к собственному освобождению. Его родители, скорее всего, уже потеряли всякую надежду когда-нибудь лицезреть свое чадо живым, послать же о себе известие мы ему не разрешали: власти могли быть в курсе истории с его похищением и без особого труда сумели бы тогда вычислить нас.

— Обрадовался? — не отрывая взгляда от экрана, усмехнулся Гойка. — А зря. Увидишь в этом «домике» распятого еврея, поймешь: тут не шутят.

— Умник, — огрызнулся Брайан, отдавая Ромку Ляле. — Я, между прочим, немножечко крещенный.

— То-то и оно, что немножечко, — отозвался Гойка, с первой встречи сохранивший к Брайану ироничное и слегка презрительное отношение. — Так. Внимание, ромалы. Приготовьтесь, сейчас тряхнет.

… Крещение здесь оказалось делом безумно дорогим. Но обижаться не приходится, все ж таки центр православия, самый роскошный его Храм. Это как в двадцатом веке было бы провести дружескую вечеринку в Кремлевском Дворце съездов…

Только свечей для того, чтобы осветить гигантский залище, надо было несколько тысяч… Пришлось раскошелиться, и я отдал почти все, что оставалось у меня от денег дядюшки Сэма. Припрятал только пару кредиток — на самый черный день. Но был в этой дороговизне и плюс: никакой очереди, никакой волокиты. Крещение назначили на тот самый день, когда мы прибыли.

Огни свечей заставляли сиять золотые образа икон и отбрасывать блики на пышное убранство Храма. Странно было сознавать, что и прямо под нами идет сейчас служба, и прихожане стоят там по отношению к нам вниз головами. (Вспомнилась песенка Высоцкого с пластинки «Алиса в стране чудес»: «Мы антиподы! Мы здесь живем!..») Именно таким образом тут установлены гравитационные генераторы. Кстати говоря, судя по моим ощущениям, управляемые.

Крестным отцом Ромке вызвался быть Зельвинда Барабаш, и я был польщен этим. Он перебрался ко мне, и к Храму пристыковался только мой корабль, так как каждая стыковка стоила тут бешеных денег. Хотя бесплатно прибыть в Храм можно было тоже, но только в шлюпке, оставив свой корабль на орбите. Остальной табор так и поступил: семнадцать звездолетов остались ждать нас на орбите, а единицы, самые любопытные, спустились сюда в шлюпках.

Священник, паря в полуметре от мраморного пола (мои ощущения не подвели меня), подлетел к нам, опустился вниз и троекратно осенил Ромку крестным знамением, распевая что-то о вечном блаженстве. Затем он взял пацана на руки и взмыл с ним под купол, а опустился возле купели, которая тоже вылетела откуда ни возьмись, сделала круг под куполом и приземлилась в центре Храма. «Что-то это уже слишком, — подумал я. — Режиссер этого спектакля чересчур увлечен техническими возможностями сценографии…»

Батюшка тем временем возгласил:

— … Да изгони из этого человека всякого лукавого и нечистаго духа, скрытаго и гнездящегося в сердце его…

После чего трижды (на каждое «аминь») окунул Ромку в воду, приговаривая:

— Крещается рабъ Божий Роман во имя Отца, аминь; Сына, аминь; и Святаго Духа, аминь…

Я и джипси моего джуза при этих словах крестились и кланялись. Честно говоря, на религиозном обряде я присутствовал впервые. Есть Бог, нету Бога… В двадцатом веке меня это не волновало. Сейчас же я с любопытством оглядывался по сторонам. Красиво. И скорее всего, все происходит точно так же, как сотни лет назад. В консерватизме — сила церкви. А что священник и купель летают… Если привыкнуть, это, наверное, выглядит даже естественно. Все ж таки божий человек, божья утварь…

Когда Ромку окунули в воду, он замер от неожиданности и делал только судорожные вздохи. Но вот он пришел в себя и захныкал. И правильно. Кому бы такое понравилось: ни с того, ни с сего — в воду? И все же слезы умиления навернулись на мои глаза.

А священник тем временем завернул моего наследника в белую простынку и нацепил ему на шею крестик.

В этот миг Сволочь, которую я захватил с собой, выползла из кармана и, по своему обыкновению, забралась мне на плечо. Совсем некстати. Я хотел запечатлеть обряд в памяти.

Я осторожно снял ее с плеча и сунул Брайану:

— Подержи. Надоела.

Тот брезгливо сморщился, но послушно взял зверюгу на руку и, положив сверху ладонь другой руки, прижал ее к груди.

Завороженный монотонным песнопением и огненными бликами Ромка замолк. Священник мазал его миром, а он таращился по сторонам. И тут действительно было на что взглянуть. Особенно хороши были мозаичные фрески. Я поискал глазами и нашел среди прочих ликов портрет Николая II. «Привет, дедуля», — сказал я про себя и ухмыльнулся.

— Роман Михайлович, — совсем некстати зашептал мне на ухо Брайни. Манеру называть меня по имени и отчеству он перенял у Ляли. — А что это у нее такое? держа Сволочь одной рукой, он пальцем другой показывал мне что-то на ее брюхе.

— Тс-с, — раздраженно приложил я к губам палец. — Потом.

Но вскоре любопытство взяло во мне верх над умилением.

— Ну, что там? Нашел время!..

— Так ведь дело-то немножко поразительное, — прошипел он и передал крысу обратно мне. И я увидел, что к ее животу приклеена круглая металлическая пластинка величиной с небольшую монету. Ну надо же! Сколько раз эта Сволочь ползала по мне, и я ничего не замечал, а Брайни взял ее в руки впервые, и пожалуйста…

— Я пробовал отколупнуть, — продолжал шептать Брайан, — не отколупывается…