В отличие от подчеркнуто локальной, ограниченной во времени и пространстве «Гениальной подруги» Элены Ферранте «Соловей» Кристин Ханны (едва ли не главный американский и мировой бестселлер 2015 года) в пересказе тянет на полномасштабную эпопею. Вторая мировая война, раскидистая семейная драма, ужасы Холокоста, героизм Сопротивления, опыт исцеления травмы, как коллективной, так и индивидуальной, - начавшись в живописной французской деревушке на берегах Луары погожим августовским днем 1939 года, роман неспешно и вальяжно катится к своей драматичной развязке, которой суждено разыграться через пятьдесят лет, на побережье ветреного Орегона.

«Соловей» - Россиньоль - это фамилия двух главных героинь, двух сестер Вианны и Изабель. Рано оставшиеся без матери и фактически брошенные отцом, девочки растут удивительно несхожими: неуверенная в себе, робкая и хрупкая старшая Вианна привыкла во всём полагаться на мужа и следовать установленным правилам. Совсем другое дело юная, энергичная и подвижная, словно ртуть, Изабель: она действует, не успев подумать, и говорит то, что у нее на сердце, - даже тогда, когда это грозит смертью ей самой и ее близким. Запертые во французской глубинке во время немецкой оккупации сёстры, никогда не питавшие друг к другу особой любви, оказываются перед нелегким выбором: рисковать собой, чтобы спасти других, или отсиживаться в относительной безопасности и видеть, как окружающие жертвуют собой ради свободы и высоких идеалов.

Нечестно будет не предупредить читателя, что абсолютно все гипотезы относительно дальнейшего развития сюжета, возникшие у него в этой точке, сбудутся с максимальной точностью и полнотой. Конечно же, обе сестры сделают правильный выбор и, немножко покуролесив поначалу каждая на свой лад бескомпромиссно встанут на сторону добра - Изабель уйдет в Сопротивление, Вианна займется спасением еврейских детей. Первый же парень, встреченный Изабель во время бегства из оккупированного Парижа, не только накормит девушку жареной крольчатиной (это при тотальной нехватке продовольствия и посреди огромных толп беженцев!), не только не изнасилует и не ограбит ее, но и окажется любовью всей ее жизни. Любимый муж Вианны, претерпев множество мучений, благополучно вернется из лагеря для военнопленных к жене и дочке. Даже холодный, бессердечный отец девушек под конец жизни раскается, попросит у дочерей прощения и вообще окажется героем. Немецкие офицеры хорошие и человечные (если, конечно, не служат в гестапо или СС - те-то, понятное дело, конченые изверги) и творят зло без всякого удовольствия: коллаборационистов можно понять, но трудно простить, а любовь французов к сливочному маслу и вину может сравниться только с их любовью к родине и романам Виктора Гюго. Персонажи Ханны если уж радуются, то «всем сердцем», а если умирают, то, разумеется, с ясной улыбкой на губах и в объятиях любимого человека.

Впрочем, несмотря на тотальную предсказуемость как на уровне сюжетных ходов, так и на уровне деталей, назвать «Соловья» просто плохой книгой было бы известным упрощением. Пожалуй, правильно будет говорить о романе Кристин Ханны как о крепком массовом продукте, рассчитанном, с одной стороны, на просвещение (французы тоже воевали - о боже, кто бы мог подумать!), а с другой - на сильный эмоциональный отклик: неслучайно же каждый второй отзыв на роман на сайте GoodReads начинается с отчета о количестве израсходованных в процессе чтения носовых платков. Словом, если вы проливали слезу над бестселлером Энтони Дорра «Весь невидимый нам свет» или над «Мальчиком в полосатой пижаме» Джона Бойна, то «Соловей» Кристин Ханны написан для вас. И да, не заоудьте запастись носовыми платками - они вам понадобятся.

Имя американки Элизабет Гилберт прочно связано с «Есть, молиться, любить» - и это, конечно, делает ее легкой добычей для читательского снобизма. Как результат рецензия на любую книгу Гилберт обречена начинаться с уверений, что, несмотря на свою почти непристойную успешность и славу, прозаик она серьезный и неординарный. Позволим себе опустить эту ритуальную часть и просто примем за аксиому, что создательница «Есть, молиться, любить» - настоящий писатель, в последнюю очередь нуждающейся в нашей снисходительности, была им задолго до публикации своего главного хита и остается им сегодня - после выхода своего нового долгожданного романа.

«Город женщин» выстроен как письмо старой женщины женщине помоложе. 90-летняя Вивиан Моррис пишет 70-летней Анджеле Грекко, чтобы объяснить, наконец, кем она, Вивиан, была для давно умершего отца Анджелы. Впрочем, и сам вопрос, и ответ на него - не более, чем условность: взяв старт с этой точки, роман закладывает просторную петлю, охватывающую, по сути дела, всю жизнь рассказчицы.

Исключенная из престижного колледжа за абсолютное безделье, весной 1940 года девятнадцатилетняя Вивиан, девушка из богатой семьи и без сколько-нибудь выраженных интересов (за вычетом интереса к шитью), приезжает в Нью-Йорк, чтобы поселиться у тети - владелицы захудалого театра на Манхэттене. Здесь Вивиан предстоит из наивной инженю превратиться в дерзкую вамп, стать художником по костюмам, влюбиться, разочароваться, предать подругу, стать участницей позорного скандала и пережить изгнание из своего персонального рая - для того, чтобы годом  позже вернуться сюда обновленной, обрести прощение, семью и, в конечном счете, саму себя.

«Город женщин» Гилберт отчетливо распадается на две неравные части. На протяжении первых двух его третей Вивиан подробно излагает историю своего головокружительного первого года в Нью-Йорке, от знакомства с городом до постыдного бегства из него. Последняя же треть («Теперь, Анджела, я как можно короче расскажу тебе о следующих двадцати годах своей жизни») - история повзрослевшей, куда более зрелой и разумной Вивиан, сумевшей принять себя и выстроить свою жизнь наперекор общественным нормам.

Пожалуй, в некотором дисбалансе между двумя частями - живой, детальной, эмоционально и событийно перенасыщенной первой и суховатоконспективной второй - состоит главный (и, в общем, единственный) недостаток романа. Очевидно, как писателю Гилберт куда интереснее рассказывать о безумствах, открытиях и ошибках бесшабашной молодости, чем о бесспорных преимуществах осознанной и мудрой зрелости, поэтому вторая часть выглядит одновременно избыточно концептуальной (именно здесь сосредоточены все главные идеи романа) и скороговорочно-схематичной.

Однако ключевые тезисы «Города женщин» в самом деле хороши и ценны настолько, что вполне способны компенсировать скупую лапидарность их изложения. Судьба Вивиан важна Гилберт как зримое свидетельство того, что семья - это не те, кто близок по крови, а те, кто близок по духу, и что мы сами вправе выбирать, кого считать семьей. Что конвенциональная модель счастья - далеко не единственная возможная. Что ни женская, ни мужская природа не сводимы к типовому набору гендерных ролей, и что несоответствие стандартам - куда меньшая проблема, чем принято считать.

В оригинале роман Элизабет Гилберт озаглавлен «City of girls», что отсылает читателя к известному выражению «girls’ power». В самом деле: если бы кому-то пришло в голову проверить «Город женщин» на соответствие тесту Бекделл, тот прошел бы его без малейшего труда. Самые деятельные, интересные, сильные и выразительные персонажи книги - это женщины, и куда больше, чем отношения с мужчинами, их волнуют вопросы профессионального самовыражения, политики, собственной сексуальной идентичности, дружбы, доверия...