— Конечно, обещаю, — мягко ответил Гордеев. — А теперь скажите мне, пожалуйста, может быть, вы знаете, что Соболев ел сегодня?

— Михаил Васильевич не успел сегодня пообедать. Но с утра он пил кофе с тортом.

— С каким тортом? Откуда взялся этот торт?

— Его принес Евгений Георгиевич, заместитель Михаила Васильевича. Неужели это имеет какое-нибудь значение? — удивилась немного успокоившаяся секретарша.

— Может иметь, мой друг, доктор, предполагает, что Соболев чем-то очень сильно отравился. Сейчас его увезли, когда появятся какие-нибудь новости, я позвоню.

— Да-да, пожалуйста, обязательно держите меня в курсе, — просила Динара. — Я буду ждать вашего звонка.

— Я позвоню, — пообещал Гордеев и отключил телефон.

Козырев вернулся не скоро.

— Ну, чего там? — спросил уставший от томительного ожидания Юрий.

— Да вроде бы оклемается, состояние тяжелое, но стабильное. Ухудшиться не должно, если правильно лечить.

— Ну, в этом я на тебя полагаюсь.

— Юр, я ведь хирург, лечить его другой врач должен, — возразил Сергей. — Это я сейчас так, поскольку форс-мажор. Да ты не переживай, Соболев твой в надежных руках, мой приятель им занимается, ну и я тоже посматривать буду.

— А где он теперь?

— Ну, если промыли его уже, то в палате под капельницей отдыхает. Скоро будут готовы анализы, узнаем, отчего так бедного мужика скрутило. Пойдем пока ко мне, чайку попьем.

— Пойдем, — согласился Гордеев. — Я, кстати, переговорил с секретаршей, она сказала, что господин Соболев с утра изволил торт с кофием употреблять. Может, несвежим тортиком траванулся? У него вообще с желудком нелады в последнее время были.

— Знаешь, чтобы так травануться тортиком, тот должен быть, как минимум, стрихнином начинен.

— А, как максимум, цианистым калием?

— Нет, дорогой мой, — усмехнулся Козырев. — С цианистого калия он бы так не мучился, летал бы себе уже преспокойненько над вершинами деревьев и с высоты птичьего полета взирал на этот бренный несовершенный мир.

— Вот за что не люблю вас, медиков, так это за нездоровый цинизм, — улыбнулся Гордеев.

— Это как раз цинизм очень здоровый, а нездоровый я и сам не очень-то люблю, — почти серьезно ответил Сергей.

Когда друзья напились чаю и обсуждали новости, произошедшие в жизни друг друга, в кабинет Козырева постучали.

— Сергей Александрович, вот результаты анализов из лаборатории прислали.

— Спасибо, Катюш. Сейчас посмотрим. — Козырев принял из рук медсестры какую-то бумажку и начал внимательно ее изучать.

— Вот так-так, — многозначительно протянул он спустя какое-то время.

— Что там такое? — заинтересовался Гордеев.

— Да вот. Интересные вещи тут написаны.

— Да какие такие вещи? Говори уже, не тяни интригу, — нетерпеливо вопрошал Юрий.

— Знаешь, что в желудке у твоего клиента обнаружили?

— Да что же?! — вскричал Гордеев.

— В желудочном соке пациента обнаружили следы вещества под названием гиосциамин, а эта дрянь ни в одном тортике находиться не может. И в тесто для улучшения вкусовых качеств продукта его не добавляют, это я тебе авторитетно заявляю.

— И что же это за хренотень такая?

— А это, друг мой, яд.

— О как! — вскинулся Гордеев. — И что это значит?

— А значит это, господин адвокат, что клиента вашего хотели отравить, — заключил Козырев.

— Ну дела! — присвистнул Юрий. — А где этот вой гиосциамин можно сыскать?

— Да его в чистом виде достать практически невозможно. Во всяком случае, простому обывателю, не имеющему никакого отношения к медицинским исследованиям, раздобыть не удастся. В аптеках его точно не продают.

— Ну а не в чистом? — продолжал пытать врача Гордеев.

— Не в чистом? — задумался Сергей. — В нашей полосе? Ну, например, в мухоморах этот гиосциамин содержится. Но опять же, обычный человек извлечь его из мухоморов в домашних условиях не сможет. А значит, чтобы человека этой гадостью незаметно прикончить, мухоморы эти самые нужно не один день в манную кашу подмешивать. Другими словами — травить нужно долго и целенаправленно.

— Вот как. Выходит, господина Соболева кто-то долго и целенаправленно травил? Мухоморами? — повторил за другом Юрий.

— Выходит, так, — подтвердил Козырев.

Из больницы Гордеев вышел в лихорадочном возбуждении. Уже несколько минут он терзал мобильный телефон, но ему так и не удавалось дозвониться до Лены, постоянно было занято. Наконец Бирюкова ответила.

— Лена! Что я тебе сейчас скажу! — прокричал Юрий в трубку.

— Ты чего орешь так? Что случилось? Откуда ты звонишь?

— Я звоню из больницы. Подробности письмом. Ты выслушай главное: Соболева хотели отравить.

— Что ты несешь такое? Кто хотел отравить? Почему хотел отравить? — Лена не на шутку взволновалась.

— Это все нам с тобой и предстоит выяснить. Но дельце-то принимает неожиданный оборот, чувствуешь?

— Не могу не согласиться. Что будем делать?

— Не знаю, Лена, пока не знаю. Может, обыск в квартире Соболевых учинить? Можешь подсобить?

— Ну, могу, наверное, но зачем?

— Не знаю пока, Лена, — повторился Гордеев. — Но необходимо устроить совет в Филях.

— Давай, я жду.

— Еду, — ответил Юрий и почти бегом бросился к машине.

Гордеев проснулся утром следующего дня около девяти часов. Ему хотелось еще поваляться в кровати, досмотреть великолепный сон. Но солнце нещадно лезло в окно, будило Гордеева.

Он поднялся и сонной походкой побрел в ванную. Душ значительно приободрил его. Затем был чай с мятой и жареными хлебцами, великолепная утренняя сигарета. Вообще-то Гордеев курил не часто. Но ему всегда были памятны слова его отца:

— Знаешь, что самое прекрасное? Для успокоения души… Это когда ты встаешь ранним утром, особенно летом. Солнце само еще только начинает просыпаться, и на улице стоит легкая прозрачная дымка, такое сиреневое марево, освещаемое только-только набирающими силу лучами солнца… Ты знаешь, что тебе предстоит идти на работу, что тебя ожидает, хоть и солнечный и прекрасный, но все же трудненький денек… И вот ты берешь сигарету и, глядя на всю эту красоту за окном, сладко затягиваешься… Первая утренняя сигарета — это просто сказочно!

С тех пор и Гордеев старался придерживаться той же традиции, что и его отец. Если у него с утра было достаточно хорошее настроение, и утро предвещало хороший денек, он закуривал сигарету и старался получить от нее максимум удовольствия… Для успокоения души…