– Надежды нет? – Господь порой бывает справедлив. Убийцу убивает собственный грех. И поделом.

– Надежда уходит последней. Я исполню свой долг, но решать будет Он. Я вызову преждевременные роды. Для этого нужен порошок Populus balsamifera и еще кое-что. Вы обещали послать за необходимым.

– Говорите, что нужно и где это можно найти.

– Все, что нужно, было в моем доме.

– Все, кроме запрещенных книг, осталось на своих местах.

– И лекарственные снадобья?

– Были взяты образцы. Бо?льшая часть зелий до суда остается в опечатанном доме, чтобы исключить подделку доказательств.

– Вы можете затребовать нужное?

– Я все заберу сам. Объясните, что и где, или, еще лучше, напишите. В гостиной есть перо и бумага.

– Больную нельзя оставлять надолго, – буркнул врач, – припадок может повториться.

– С ней останется герцогиня де Ригаско. Позже я пришлю нескольких женщин. Идемте.

– Я справлюсь и одна! – Инес загородила дверь. – Сюда войдет только Бенеро! Если в тебе осталось хоть что-то… от мужчины и дворянина, не пускай сюда слуг!

И из-за этой лгуньи он настолько забылся, что заспорил при суадите с фидусьяром и был готов схватиться со всей Протектой?

– Будь по-твоему. Копайся в чужой блевотине сама! – Посторонним и в самом деле лучше остаться в неведении. – Но без присмотра вы не останетесь. Не надейся.

1

Инес подняла голову и обернулась на шум у дверей, хоть и поклялась не слушать и не смотреть. Не выдержала, а отворачиваться под спокойным взглядом суадита было глупо. Герцогиня поправила простыни и поднялась навстречу втащившим переносной сундук альгвазилам. Они с Бенеро ждут лекарства, и неважно, кто их принес.

– Бенеро, посмотрите, все ли верно? – Появившийся следом за сундуком Хайме видел только суадита. Брат и раньше выдерживал характер, потому и побеждал в их полудетских ссорах. Она была старше, Хайме – упрямей, но Мария – ее подруга, а у врача слишком широкая спина. Из-за нее ничего не видно, но она должна взглянуть Хайме в лицо.

– Сеньор, мне понадобится кипяток. Сейчас немного, затем – больше. – Бенеро тоже умел не замечать ничего лишнего. Например, альгвазилов.

– Вы все еще надеетесь?

– Я могу лишь повторить сказанное.

– В таком случае, прежде чем вы исполните свой долг, я исполню свой. Приму исповедь этой женщины.

– Нет, – отрезал Бенеро, пока Инес отчаянно пыталась протолкнуть застрявший в горле комок, – ей понадобятся все ее силы. И вся решимость.

– Лучше займитесь вашими склянками, – сверкнул глазами Хайме, – они вам пригодятся. Гомес, выйди, но будь поблизости! Не забудь про кипяток.

– Я отвечаю перед Ним за две жизни! – Тень Бенеро достигала потолка. – Вы к больной не подойдете. Я знаю вашу веру, если будет нужно, вы вправе сотворить «глухую» исповедь.

– Тебе нет дела до души Марииты! – Инес не собиралась ударить, просто махнула рукой, но пальцы врача тисками сжали запястья. – Пустите, сеньор! Тебе нужен убийца Хенильи, но его нет здесь. Нет! Ты понял?

– Тише, сеньора! Мы теряем время. Сеньор, вам лучше выйти и положиться на волю Его.

– Что вы станете делать?

– Дам ей лекарство, которое поддержит сердце, а затем введу вытяжку Populus balsamifera, чтобы вызвать спазм сосудов и схватки. Ребенок родится недоношенным, но может выжить и он. А теперь идите.

– Я читал, император Барка рассек чрево роженицы мечом и извлек ребенка.

– Летописец лукавил. Это средство применимо к умирающим, чтобы спасти хотя бы ребенка. Женщину в сознании оно убьет почти наверняка, а снять боль маковым отваром нельзя – ребенок не будет дышать. Сеньор, мы теряем время! Здесь вам делать нечего, а вы не в лучшем состоянии. Возьмите синюю склянку. Это настойка мяты с валерианой. Отмерьте тридцать капель, разбавьте водой, выпейте и выйдите на воздух. По-хорошему вам следовало бы пустить кровь.

– Хватит и мяты. Если вдруг понадобится… монах, позовите. – Хайме толчком распахнул дверь. – Гомес, зайди!

– Я позову, – пообещал Бенеро и, легко подняв сундучок, потащил его в альков. Инес задержалась, пытаясь поймать взгляд Хайме, но брат был занят альгвазилами. Сестру он не замечал.

– Один – у алькова, остальные – к двери. Если врач попросит помочь, помогите. Никого не выпускайте, никого не впускайте, кроме меня. – Хайме шагнул за порог и внезапно оглянулся. – Я послал на площадь Аурелио за Гьомар. От нее будет больше толку.

Дверь захлопнулась, прежде чем Инес сообразила, что сказать. Альгвазилы, благоухая луком и потом, скрестили алебарды, загородив проход. Ну и пусть! Ее место рядом с подругой, а Хайме пусть пьет свою мяту, может, кончит беситься… Инес вымученно улыбнулась здоровенному сержанту:

– Надеюсь, вы защитите нас от мышей?

– Сеньора, – замялся тот, – прошу простить…

– Прощаю, – бросила Инес. Верзила не сделал ей ничего плохого, просто пришел, куда его послали, и стоит, а вот Хайме… Откуда эта ненависть к Марии? Он ведь ее ненавидит, и давно. Женщина еще может не сойти с ума, оставаясь одинокой; одинокий мужчина всегда жесток и очень редко справедлив. Спаси Господи Марииту от Фарагуандо – этот не простит! И ее бы не простил, прими она хоть чье-то предложение. Вдовы великих должны только молиться и плакать, но почему?!

2

Мариита дрожала на смятых простынях. Котенок, замученный несчастный котенок!.. Она вряд ли понимает, что происходит. Бенеро разглядывал на свет какое-то зелье, голые, поросшие волосами руки врача сделали бы честь молотобойцу. Инес тронула разметавшиеся волосы. Нужно заплести, иначе придется обрезать.

– Сеньор Бенеро, куда вы дели гребни?

Бенеро осторожно поставил склянку на стол.

– На кресле, – коротко сообщил он. – Вы были неправы, сеньора. Нельзя предавать чужое доверие, а брат вам верил.

– Это наше дело! – Хороша б она была, предложив инкверенту выкрасть преступника. Хайме бы на нее наорал, и этим бы все и кончилось.

– Сеньора! – Да кто он такой, этот Бенеро, чтобы лезть к ним со своими советами?! – Сеньора, дайте вашей подруге это питье. Его нужно выпить маленькими глотками. До дна. Господин сержант, вы здесь?

– Да, сеньор, – громовым шепотом возвестил альгвазил, – кипяток, прошу простить, куда ставить?

– На стол. Вы мне скоро снова понадобитесь.

– В вашем распоряжении, сеньор. – Господи, он же идет на цыпочках!

– Мариита, очнись. Это надо выпить. Мариита!..

– Я не буду…

– Ты должна.

– Нет. – Она вряд ли соображает, что говорит. – Не буду… Не хочу. Где Диего? Уже темно, где он?!