– Не нужно кричать, гражданочка, – увещевал Лев. – Мы не бандиты, мы самые что ни на есть настоящие полицейские. Я – полковник Гуров, можете называть меня Лев Иванович, если вам так проще. А это мой напарник, тоже полковник, между прочим. Полковник Крячко. К нему обращаться не нужно, у него своя роль, не стоит мешать. К вам мы обратились по необходимости. Нужно соседа вашего без лишнего шума из квартиры выманить. Вы меня понимаете? Верите нам? Сейчас я уберу руку, а вы оставите мысль о крике. Готовы? Кивните, если готовы следовать моим советам.

Женщина кивнула, и Гуров убрал руку. Кричать она передумала, но продолжала молчать. «Уже лучше, – с облегчением подумал Лев. – Неприятно так вот пугать людей, но что поделаешь? По-другому никак». Он снова вынул удостоверение и вложил женщине в руку:

– Вот, взгляните. Это настоящее удостоверение. С печатью, с положенными записями и датой выдачи. Видите дату? Она свежая. Если хотите, можете позвонить в управление, спросите у дежурного, служит ли на Петровке полковник Гуров. Вам подтвердят, что я не «липовый». Вы удостоверение-то читайте.

Женщина опустила глаза, пробежалась по строчкам, перевела взгляд на Гурова, затем снова на удостоверение. Страх в глазах начал постепенно убывать. Она еще не решалась посмотреть на гомонящего Крячко, но уже была готова слушать дальше.

– Скажите мне ваше имя, – мягко попросил Лев. – Простите, что пришлось так вот вломиться в ваш дом. Обещаю, скоро все закончится и вы вернетесь к своим привычным делам. Вы ведь занимались домашними делами до того, как открыть дверь, верно? Обед готовили? Вижу, у вас на плите кастрюльки стоят. Что готовите?

– Картошка, – выдавила женщина и, окончательно придя в себя, воскликнула: – Ой! Картошка сейчас сгорит!

Тут же бросилась к плите, откинула крышку и принялась мешать варево пластиковой ложкой с длинной деревянной ручкой. При этом она чуть слышно причитала:

– Вот ироды, чуть всю семью без обеда не оставили! Вот ведь супостаты, теперь горчить будет. Ну куда это годится, к чертям собачьим! Ленка снова ворчать начнет, а Вадик губы поджимать, мол, не пора ли тебя, мать, от плиты отстранить, все запасы изведешь. Видите, что натворили? – Последний вопрос она адресовала Гурову, развернувшись к нему вполоборота и тыча ложкой в кастрюлю. – Подгорело рагу, кто его теперь жрать будет?

– А по мне, так вполне съедобный вид, – заглянул в кастрюлю Стас, втягивая ноздрями воздух. – Запах обалденный! Травы добавляете? Уважаю.

– Да шел бы ты со своими травами! – проворчала женщина, но похвала Крячко ей явно пришлась по душе. – И откуда только вы на мою голову взялись?

– Московский уголовный розыск, мамаша, – хохотнул Крячко. – А стряпня у вас знатная. Если ваши домашние не захотят это есть – могу забрать. Подкрепиться я всегда «за».

– Не разорвет тебя от такой халявы-то? – заулыбалась женщина. – И какая я тебе мамаша? Ты небось годов на десять меня старше.

– Может, и так, – не стал возражать Крячко. – А мамаша – потому что имени вашего не знаю. Можно сестричкой величать, да это как-то совсем фамильярно. А мы ж люди солидные.

– Татьяна Степановна я, – представилась наконец женщина. – Так и зови, охламон.

– Стас Крячко, – козырнул полковник. – Так что, Татьяна Степановна, будем уголовному розыску помогать?

– Мне бы кто помог, – вздохнула она, печально глядя на подгоревший обед. – Заставить бы вас на новую порцию продуктов раскошелиться, да у самих, наверное, в карманах пусто.

– Это вы прямо в точку попали, деньжатами нас государство не балует, – похлопал себя по нагрудному карману Стас. – Разве что пару порций у вас купить? После того как дело сделаем.

– Что за дело? – посерьезнела Татьяна Степановна, и сразу стало видно, что женщина она деловая и далеко не глупая. – Что с соседом разбираться пришли, это я поняла. Опять что-то натворил?

– Тайна следствия, – с загадочным видом проговорил Крячко.

– Вы с соседом хорошо общаетесь? – решил перехватить инициативу Лев.

– Здороваемся, когда на лестнице столкнемся. Это за общение считается?

– Пойдет, – кивнул он. – Имя его знаете?

– Васькой зовут, – без запинки ответила Татьяна Степановна. – По отцу Иваныч, а по фамилии Елохов. Ему от родителей квартира досталась, сами они еще в первую сынову отсидку померли. Мать-то он сам загубил, через ее смерть и сел. Отец, правда, дождался, неделю на воле сынка побаловал и приказал долго жить. Он ведь сына в смерти жены не винил, сама, говорил, виновата, последний ум пропила. А про то, что оба, и сынок и муженек, за воротник закладывали, про это ни слова.

– И с тех пор Василий здесь живет? – поинтересовался Гуров.

– А где ж ему жить? Нигде не работает, проматывает то, что родители нажили. Как еще квартира цела, ума не приложу, – принялась сплетничать Татьяна Степановна.

– Пьет? – предположил Крячко.

– Не, спиртным не балуется. Одного раза хватило. Он вообще-то тихий. Живет скромно, из дома почти никуда не выходит. Пару раз в неделю утречком смотается часа на три-четыре по делам своим тайным и снова домой. Запрется и сидит.

– А как у него с женщинами?

– Чего не знаю, того не знаю, – покачала головой Татьяна Степановна. – К себе девок не водит, а уж когда на свои побывки уходит, может, кто его и привечает. Парень он видный, несмотря на то что трудиться нигде не трудится. С виду – интеллигент интеллигентом, ни за что не скажешь, что срок отмотал.

Крячко бросил многозначительный взгляд на Гурова. Тот к сведению слова Татьяны Степановны принял, но от комментариев воздержался, сказал только:

– Вот как мы поступим, Татьяна Степановна. Весь дом будоражить не будем, пусть отдыхают люди. Вы сейчас пойдете к Василию, предлог можете любой выдумать. Главное, чтобы он дверь открыл и впустил вас в квартиру. Заходить туда не надо, сами справимся. Как только Василий дверь откроет и мы к нему войдем, можете возвращаться к своей картошке. Как вам такой план?

– Хреновый у вас план, – проворчала Татьяна Степановна. – Васька ни за что меня в квартиру не пустит. Откроет свою стальную махину ровно на два сантиметра, а с цепочки не снимет. Или вы думаете, что с одного удара цепь чугунную перервете?

– Что, есть такая привычка, дверь на цепочку закрывать?

– Это не привычка даже, это настоящая паранойя. Он и сам, когда заходит домой, дверь открывает ровно настолько, чтобы бочком протиснуться. Уж что он там прячет, я без понятия. Золотые слитки, не иначе. По ночам кусочки от них отпиливает, а потом в банке обналичивает.

– Смешно! – изобразил улыбку Стас. – И как же нам быть?

– «Корочками» помахать не судьба? – предложила Татьяна Степановна.

– В открытую никак, – ответил Крячко. – Если действовать в официальном порядке, ОМОН вызывать придется. Они дверь сломают, соседей мордой в пол в каждой квартире положат, да и потом две недели вас опера да участковые дергать будут. В участок таскать, протоколы составлять. Оно вам надо?