На оборотной стороне поздней плиты из Инчбрайока изображен воин, ударяющий по голове клирика каким-то странным оружием, которое, возможно, представляет собой челюсть животного. Ясно показаны крючковатая ветвь челюсти и большие острые зубы, но, как ни странно, зубы поставлены не на свое место – на нижнюю часть челюсти (рис. 34, а).

В искусстве два персонажа пользуются челюстью как оружием – Самсон и Каин. Есть соблазн увидеть на плите из Инчбрайока изображение Каина, убивающего Авеля, поскольку контраст между одеждой убийцы и жертвы согласуется с более поздней средневековой традицией ясно различать одежду и общий вид добродетельного Авеля и злодея Каина.

Наиболее раннее точно отождествляемое изображение Каина, вооруженного челюстью, – это англосаксонская рукопись, созданная в Кентербери незадолго до норманнского завоевания, однако крест X века в Монастербойсе (Ирландия), возможно, изображает Каина с челюстью. Если воин из Инчбрайока – действительно Каин, то это очень ранний пример такой трактовки этого сюжета.

Однако в общем и целом более вероятным кандидатом представляется Самсон. Можно думать, что в конечном счете источником для пиктского изображения послужила книжная иллюстрация вроде прекрасного изображения в рукописи «Гомилий» Григория Назианзина IX века, хранящейся в Париже, где Самсон ожесточенно размахивает ослиной челюстью, поражая филистимлян, которые падают к его ногам.

То, что герой пиктского изображения – Самсон и что за пиктским вариантом лежит определенная модель, подтверждается, возможно, одной деталью в правой группе фигур на передней части плиты (рис. 34, б). Э. Керл определила эту группу как Далилу, отрезающую волосы Самсону, однако не проанализировала композицию в деталях. Теперь мы можем обратить внимание, что у небольшой фигуры слева – очень длинная рука, согнутая в локте. Рука протянута вертикально вверх к концу локона, который спускается с макушки фигуры. Локон почти такой же толщины, как и рука. Возможно, что в модели, от которой в конечном счете зависит эта композиция, «локон» на самом деле был левой рукой Самсона, то есть руки Самсона лежали так, чтобы он мог положить на них голову. Именно в таком положении мы видим Самсона на сцене, изображающей предательство Далилы в греческих «Гомилиях», и в более поздней копии сцены из «Гомилий» в Арсенальной Библии XIII века (рис. 34, в). В «Гомилиях» и Арсенальной Библии Самсон спит, положив руки и голову на колени Далилы. В результате его голова оказывается на одном уровне с поясом Далилы. Эта разница в уровне голов сохраняется в пиктской скульптуре, но, поскольку сложная поза полулежащего Самсона превышала возможности пиктского художника, неопытный копиист превратил героя в карлика. Несмотря на низкое качество работы, художник оставил нам ключ, позволивший разгадать композицию использованного им образца, который, видимо, был очень близок к замечательным греческим изображениям Самсона.

Рис. 34. Изображения Самсона: а – Самсон, убивающий филистимлян. Инчбрайок, Пертшир; б – Далила предает Самсона. Инчбрайок, Пертшир; в – Далила отрезает волосы Самсона. Иллюстрация к Книге Судей из Арсенальной Библии (Париж)

У пиктских скульпторов был доступ к ряду иллюстраций, касающихся случаев из жития святого Павла и святого Антония. Нетрудно понять, что тогда, в эпоху монашества, эти двое святых – святой Павел, первый отшельник, и святой Антоний, великий патриарх монахов, – пользовались особым почитанием. Их жития, написанные святым Иеронимом и святым Афанасием, соответственно, должны были быть хорошо известны, и интерес к этим двум святым отшельникам в ту эпоху подтверждается изображениями происшествий из их житий на ирландских, нортумбрийских и пиктских скульптурах раннего Средневековья.

Пиктские скульпторы дали нам три иллюстрации на эту тему (рис. 35). Первая показывает двоих святых сидящими параллельно по две стороны креста. Над ними помещены символы, которые, видимо, должны были помочь зрителю идентифицировать святых – так, как изображают символы евангелистов. Символ святого Павла – это финиковая пальма, которая давала ему еду и одежду, а символ святого Антония – фигура, представляющая небесное видение, которое явилось к нему в тот момент, когда его больше всего мучили демоны. Эта сцена показана на камне из Фаулис-Вестер и в сокращенном варианте фигурирует в Данфалланди.

Вторая сцена показывает знаменитый случай, о котором рассказывает Иероним: ворон, который обычно приносил Павлу половину хлеба, принес целый хлеб, когда к нему в гости пришел святой Антоний. Иероним рассказывает, что между святыми возник спор, кто должен преломить хлеб; наконец они решили взяться за него с двух сторон и потянуть. Этот случай показан на камне из Сент-Видженса (номер 7 у Ромилли Аллена), где святые сидят и оба держат хлеб. Линия, прочерченная по хлебу, показывает, что он вот-вот сломается, однако в то же самое время ворон (сейчас эта фигура испорчена, но все-таки видна) продолжает держать хлеб в клюве: таким образом художник объединил последовательные события в одну сцену.

На фронтоне плиты в Нигге показана сцена, предшествующая разделу хлеба. С неба спускается ворон с целым хлебом, и святые преклоняют колена под финиковой пальмой, благодаря Бога за это чудо. Ворон кладет хлеб на дискос, поскольку здесь, как и в некоторых ирландских изображениях этого сюжета, сам хлеб и его последующее преломление понимается в литургическом смысле. Собакообразные существа по обеим сторона дискоса, судя по всему, – два льва, которые помогали святому Антонию похоронить святого Павла.

Рис. 35. Встреча святых Павла и Антония: а – Нигг, Россшир; б – Фаулис-Вестер, Пертшир; в – Сент-Видженс 7, Энгус; г – Данфалланди, Пертшир

Маловероятно, что у пиктских художников был доступ к каким-то изображениям святых Павла и Антония, которые были недоступны ирландским и нортумбрийским скульпторам, и мы можем полагать, что их более полное отображение стало возможным благодаря тому, что у пиктских скульпторов было больше места и их больше интересовал показ сцен с фигурами.

В своем обзоре христианской иконографии на памятниках классов II и III я оставила до самого последнего момента рассмотрение весьма интересной и значительной иконографии Давида. Изображения Давида фигурируют на очень важной группе связанных между собой памятников, которые здесь уже отчасти рассматривались, а именно: на саркофаге из Сент-Эндрюса и на плитах из Нигга и у дороги в Аберлемно. Эти и менее важные связанные с ними монументы, очевидно, были созданы под влиянием новых течений, которые легче всего определить, если проанализировать одновременно их стиль и иконографию.

Саркофаг из Сент-Эндрюса – одна из наиболее амбициозных из множества исторически связанных между собой попыток возродить художественную форму саркофага, таких, как ранний мерсийский крытый надгробный памятник в Уирксуорте (Дербишир), Джедбургская усыпальница и усыпальница школы Святого Леонарда. Традиция небольших резных ларцов, из которых до нас дошел только ларец Фрэнкса, также, несомненно, сыграла свою роль.