class="p1">— Не стоит, граф. Нас всё равно никто не слышит, — отнимать голову от мягкой спинки сидения тоже не хочется. Я и не отнимаю, даже глазки оставляю закрытыми.

— Ты слышишь. Да неужели! С каких пор его это заботит? И с чего это, вдруг, мы перешли на "ты"? Не вижу смысла в пустой болтовне, поэтому решаю игнорировать странное замечание. — Почему ты сказала, что оступилась? — его голос звучит устало и задумчиво. — Это не ваше дело… граф. В карете повисает тишина, которой я радуюсь.

— Зачем отправила ко мне Зейн-Малика, если действительно плохо себя чувствовала?

— Мы уже обсуждали это, помните? Неужели так сложно принять, что мир не крутится вокруг вас? Мне всё равно, с кем вы общаетесь и с кем танцуете.

— Лгунья… — тихо и неуверенно.

Если бы мои глаза были открыты, то я непременно бы их закатила.

— Вы это уже говорили и до сих пор должны мне извинение. Впрочем, можете оставить извинение себе. Оно меня тоже не интересует.

— И снова ложь… — пауза, и почти шёпотом: — иначе бы ничего этого не было…

Делаю над собой усилие и отрываю голову от мягкой спинки сидения, чтобы таки посмотреть ему в глаза, но наблюдаю лишь его до безобразия безупречный профиль:

— Объясните, граф, чего вы добиваетесь?

— Чтобы ты сказала Его Величеству, что отказываешься от помолвки.

— Хорошо.

— Что? — он разворачивается ко мне всем телом и смотрит так, словно не доверяет ни своим глазам, ни своему слуху.

— Я скажу Его Величеству, что отказываюсь от помолвки, — смотрю в глаза и медленно произношу каждое слово, чтобы у него не возникло подозрений в слуховых галлюцинациях. — Это всё?

— Всё…

Его “всё” звучит совсем неуверенно. Поэтому я не тешу себя надеждой, что он успокоится и даст спокойно дожить в имении отведённый Его Величеством строк. Но я рассчитываю хотя бы на передышку. Мне всего-то осталось несколько дней.

Глава 27. День пятый

Просыпаюсь с рассветом, ощущая себя подозрительно бодрой. Вчера я всё же задремала в карете, а очнулась уже в своих комнатах, когда горничные стрались осторожно переодеть меня ко сну. Вероятно, это всё расслабляющее и целебное действитвие лекарских штучек, коими меня одарил дио Лур Хаиш.

Как назло, хочется есть. Желудок, уже привыкший к тому, что его вот-вот должны начать кормить радостно сообщает, что готов принимать пищу. А после вчерашнего делает это с утроенным рвением. Организму нужны силы, а животику хочется чего-то тёплого, нормального… хочется… каши!

Поднимаюсь, чтобы начать собираться к завтраку. Малия уже чем-то занята в гостиной. Она всегда приходит заранее, чтобы подготовить утреннее платье и ванну, возможно, поэтому вчера ночью мне помогали другие горничные.

В уютной столовой появляюсь в тот момент, когда стрелка часов показывает ровно семь утра.

И как это понимать? Стол не накрыт. Графа нет. Слуга, протирающий пыль с каминной полки, бледнеет, бросает своё занятие и подскакивает ко мне, подобострастно склоняясь.

— Г-госпожа… прикажете накрыть к завтраку?

— Доброе утро, разве граф не отдавал распоряжение накрывать к семи?

— Так ведь… вчера его сиятельство в ночь вернулся и велел его не беспокоить по утру. Госпожа, так и вас тоже было велено не беспокоить, а завтрак подать в комнаты…

Да неужели?? Как мило. Мне сказать забыли!! Так, спокойно. Потом спрошу Малию, что она об этом знает, хотя уже очевидно, что она не в курсе распоряжения.

Видимо, мысли отражаются на моём лице, потому что слуга бледнеет ещё больше.

Делаю глубокий вдох. Этот человек не виноват, что его светлость такой… такое… аррр!! Дышать, нужно дышать. Раз, два, три, четыре… на семь пропадает желание пнуть напольную вазу. На пятнадцать отпускает навязчивая идея найти острую вилку и таки побеспокоить его сиятельство с самого утра.

— Будьте добры, раз уж я здесь, накройте для меня завтрак. Желаю кашу и чай с чабрецом. Этого достаточно.

— Сию минуту, ваша светлость.

Распахиваю окна, впуская в комнату свежий утренний воздух. Становится легче. Прохожу к столу и усаживаюсь на привычное место. Не так элегантно, как с помощью слуг, но никто ж не видит.

Зато позавтракаю, наконец, в спокойной обстановке. Губы сами растягиваются в довольной улыбке.

Вчерашние разговоры не выходят из головы. Не понимаю, зачем графу мой отказ от помолвки? То, что он наслаждается моим унижением — совершенно очевидно, но разве он не хочет прибрать к рукам мои земли и титул? Разве не он получает все выгоды от этого брака? А что для меня? Сплошные потери! Я теряю свободу и получаю опекуна в лице мужа, который будет распоряжаться моим наследством, и который сразу дал понять, что от наших отношений мне не следует ждать ничего хорошего.

В памяти всплывает вчерашние подслушанные слова королевского поверенного. К какому “единому обдуманному решению” должны были прийти мы с графом? О чём мы вообще можем договориться?

Ну почему всё так сложно и непонятно?

— Почему ты здесь? — бархатистый голос с непривычно обеспокоенными нотками разрезает тишину комнаты и я непроизвольно передёргиваю плечами.

— О, доброго утра, граф, — растягиваю губы в фальшивой вежливой улыбке. — Разве вы не должны сейчас наслаждаться сладким утренним сном после столь успешно проведённого времени во дворце?

Молчит. Хмурится и молчит.

— Как ты себя чувствуешь? — игнорирует мой выпад и на удивление спокойно продолжает: — Тебе стоило сегодня остаться в постели.

— Чтобы доставить вам удовольствие лишить меня положенного завтрака?

— Я отдал распоряжение подать завтрак в твои комнаты.

С каких это пор мы вообще перешли на ты? Его спокойствие и лживая озабоченность раздражают. Лучше бы вернулся к своему надменному тону. Так было бы привычнее и честнее.

Ничего не отвечаю.

— Я как раз шёл к твоим комнатам, чтобы передать горничной вот это, — достаёт капли, которые, вчера для меня приготовил королевский лекарь.

— Благодарю, можете отдать капли мне, — протягиваю руку.

Граф подходит ближе и вкладывает пузырёк в мою ладонь, касаясь кончиками пальцев. Быстро сжимаю и отдёргиваю руку. Капли прячу карман.

Его сиятельство продолжает стоять надо мной. От ощущения его взгляда на себе хочется поёжиться. К счастью, в этот момент двери отворяются и в столовую спешно входят слуги, неся приборы и поднос, накрытый серебряной крышкой.

— Ваша светлость, позвольте… — передо мной ловко накрывают завтрак.

— Господин, прикажете накрыть и для вас?

— Да, я буду завтракать с её светлостью.

Вот же… рано радовалась.

Губы непроизвольно поджимаются, выдавая моё недовольство. Тут же спохватываюсь, расслабляя их, и стараюсь незаметно дышать глубже. Граф продолжает стоять рядом, безмерно раздражая.

Снимаю серебряную крышку и вдыхаю аромат каши.