предоставления публичных услуг мешает вести конструктивную дискуссию об улучшении ситуации в этой сфере. В последнее время левые активно выступают за увеличение доли госсобственности и ее возвращение к уровню 1970-х. Правые отметают это предложение и твердят, что нет ничего лучше частной собственности.

Моя позиция на этот счет менее политизированна и более прагматична. Я полагаю, что поезд ренационализации давно ушел: возвращение важнейших коммунальных служб в руки государства сегодня обошлось бы слишком дорого. При этом я не считаю, что каждый шаг, направленный на привлечение частного бизнеса в эту сферу, был или будет ошибкой. Там, где возможна реальная конкуренция (например, в области телекоммуникаций), приватизация помогает снижать цены, расширять ассортимент товаров и услуг и внедрять инновации (хотя, как я уже говорил, мы все еще ждем от центральной власти помощи в развитии широкополосного доступа в интернет). Ситуация с водоснабжением, пожалуй, пока остается наиболее ярким негативным примером приватизации коммунальных услуг. Я бы добавил сюда атомную энергетику и тюрьмы. Что касается других секторов, то я спокойно отношусь к возможной приватизации или национализации в них: главное – чтобы ими хорошо управляли и чтобы качество их работы отвечало требованиям потребителей.

Но в таких сложно устроенных сферах, как жилищная, уравнительный подход едва ли применим. Я твердо убежден, что муниципалитеты должны иметь право брать кредиты на строительство социального жилья и возводить не унылые жилкомплексы, как в былые времена, а грамотно спроектированные, экологичные дома с низкой арендной платой – примерно как в скандинавских странах, Нидерландах и Германии. Я также полагаю, что следует поощрять муниципалитеты шире использовать те возможности, которые им дает контроль над выдачей разрешений на строительство: они могли бы заставлять девелоперов строить действительно более доступное жилье. Само понятие доступности нуждается в более реалистичной переоценке; согласно нынешнему правительственному регламенту, «доступным» считается жилье, которое продается по цене на 20 % ниже рыночной, но эта оценка безнадежно устарела.

Там, где уже глубоко укоренилась частная инициатива, бизнес должен в полной мере нести ответственность за свои действия. Мне кажется возмутительным, что правительство позволяет создавать «академические школы» (по сути, те же государственные школы под другой вывеской), закачивает в них государственные деньги, а затем смотрит сквозь пальцы на то, как некомпетентные управленцы доводят их до разорения. Разумеется, за все это вынуждены расплачиваться налогоплательщики. Примеров тому немало. Именно такая история произошла с Городским учебным фондом Уэйкфилда, который до сентября 2017 года управлял двадцать одной школой в Йоркшире. Один из базовых принципов функционирования академических школ заключается в том, что они не подчиняются местным органам образования. Но хоть кому-то они все же должны быть подотчетны.

В тех сферах, где общественный контроль критически важен (например, в здравоохранении), цель должна состоять в том, чтобы сократить государственное вмешательство в повседневную деятельность организаций и – в идеале – добиться более последовательного подхода к управлению. Ни одна корпорация не стала бы работать так, как это делает Государственная служба здравоохранения: создавать десятки отдельных фондов, каждый из которых нанимает персонал и закупает медикаменты и оборудование по своему усмотрению, при этом постоянно изобретая велосипед. Как отмечает Маргарет Ходж в своей книге «Призванные к ответу» (Called to Account), сегодня фонды здравоохранения закупают в общей сложности 652 разных вида хирургических перчаток. Пессимисты могут сказать, что столь дорогостоящий хаос – неизбежное следствие государственного владения. Но стоит помнить, что в Соединенных Штатах, при всей их опоре на частный бизнес, на здравоохранение в расчете на душу населения расходуется средств больше, чем в любой другой стране (при этом рейтинг стран по качеству медицинских услуг возглавляют вовсе не США).

Грамотно управляемые корпорации сокращают расходы за счет масштабирования производства и внедрения эффективных методов, и эту практику можно распространить повсеместно. Японский принцип кайдзен (постоянное совершенствование), как я убедился на собственном опыте, дает огромные преимущества компании, но требует непрестанного поиска оптимальных решений; по нашим правилам, каждый сотрудник должен действовать в этом направлении и постоянно думать, что еще можно улучшить в своей работе. Такой подход, несомненно, крайне важен в таких сферах, как здравоохранение, образование, социальная работа и экстренная помощь. К сожалению, сложившаяся структура оказания этих услуг не дает менеджерам применить этот принцип на практике.

Все это – не вопрос собственности, а вопрос управления. Нет никаких причин, по которым при наличии высокопрофессиональных менеджеров (а также хорошо оплачиваемого и мотивированного персонала) и при возможности разумного кредитования инвестиций нельзя было бы гарантировать высокое качество государственных услуг. Почему бы не поставить задачу довести государственное здравоохранение и государственное образование до такого совершенства, что никто не захочет обращаться в частные больницы и школы? Если учесть все скрытые издержки нынешней системы (проценты, которые государство вынуждено выплачивать компаниям в рамках PFI; «благотворительный» статус частных школ, освобождающий их от уплаты налогов; государственные субсидии и дополнительные расходы), совершенствование системы обойдется не так дорого, как может показаться. И это, несомненно, приведет к тому, что мы станем жить в гораздо более справедливом и счастливом обществе.

Но эти проблемы должны стать предметом честной и содержательной дискуссии, участие в которой должны принять мы все.

Заключение

МНЕ ВСЕГДА НРАВИЛАСЬ КОНЦЕПЦИЯ активной и пассивной удачи. Активная удача – это, строго говоря, не совсем везение: человек кует ее сам, используя любую возможность, берет на себя инициативу и трудится не покладая рук. Если, глядя на преуспевающего человека, вы думаете про него: «Вот везунчик!», не исключено, что этот человек представляет собой пример активной удачи.

Пассивная удача – это везение в прямом смысле слова, поскольку оно от нас не зависит. Я сумел выстроить успешную профессиональную карьеру потому, что мне повезло (пассивная удача) родиться в Великобритании, да еще и в мирный период истории человечества. У меня были здоровье, образование и свобода, позволившие мне основать свой бизнес и реализовать амбиции. Более того: благодаря условиям, сложившимся в обществе, вокруг меня оказалось немало энергичных и талантливых людей, пожелавших работать в моей компании, а также множество обеспеченных клиентов, готовых покупать наш товар, – не говоря уже о существовании государственной инфраструктуры, благодаря которой все это стало возможным.

Многим бизнесменам и чиновникам достается немалая доля пассивной удачи. Но, разумеется, ею определяется далеко не все: можно привести примеры фантастических достижений людей, начинавших свой путь в очень трудных обстоятельствах. Однако стабильное и цивилизованное общество дает огромные преимущества каждому из нас.

Вопрос в том, как мы распоряжаемся своим везением. Используем ли его лишь ради защиты собственных интересов? Или помогаем процветать и другим?

В этой книге я попытался