Но то будет потом.

Свет прекратил прорываться через меня. Я более не чувствовала вокруг себя поддержки Вселенной. Жизнь в чистом ее проявлении исчезла, но был холод, впившийся в ладони. Или разумнее сказать, что это я впилась пальцами в землю, когда свет, срываясь с моих ладоней, понесся вперед, как спущенный с поводка пес?

Не важно. Главное, что свет ушел, а вместе с ним, как часть одного целого, неслась и тьма. Они, сплетенные воедино, спешили вперед, ища того, кому они теперь принадлежат. Две противоположности, две части одного, два врага и два друга.

Я наблюдала за ними, упиревшись руками в землю и пытаясь вернуть дыхание, зрение и способность слышать. Они спешили, и мне нужно было торопиться.

С трудом поднявшись, я даже не успела порадоваться, что справилась, как впереди, снесенное светом и тьмой, начало биться в агонии темное, испещренное гнилыми кусками мяса, лысое, израненное и невероятно злобное нечто. Оно было похоже на человека, но передвигалось на четырех, вывернутых наизнанку конечностях.

И это нечто, пытавшееся отплеваться от напавшей на него квинтэссенции света и тьмы, увидело меня.

В следующую секунду я, не оборачиваясь, рванула вперед по направлению к резиденции Эверентов, прекрасно понимая, что оно бежит следом, и никакая охранная магия поместья меня не защитит. Более того, Вселенная, сделав то, что считала нужным для равновесия, ушла, а мой резерв опустошился до самого основания.

Лишь бы успеть, лишь бы успеть!

Когда я уже подбежала к заднему двору резиденции, мне показалось, что за спиной все прекратилось, будто бы и не слышалось чужое дыхание. Не выдержав пытки неизвестности, я обернулась и пожалела об этом в ту же секунду. Существо вовсе не отставало, нет, оно бежало, быстро, четко и улыбаясь. А в моей голове что-то менялось, что-то рождалось и занимало место сознательности, я чувствовала, как светоненавистник проникает в мою голову.

На задворках сознания зазвучал голос. Мамин голос.

Она ушла, когда мне едва исполнилось несколько месяцев, подбросив меня в корзине тетушке, когда та еще жила в Салеме. Мы никогда не виделись с ней, а тетушка не рассказывала. Пыталась, но я не позволяла ей и словом обмолвиться о той, что оставила меня, как мусор, у чужой двери.

Я ничего не знала о маме, как о человеке, и знать не хотела. Видела лишь одну фотографию в альбоме, с маминого выпускного из Академии. Она стояла рядом с председателем Магической Ассоциации и держала в руках метлу — символ того, что она окончила учебное заведение с блестящей практикой. Мама была гордостью Академии, гордостью ведьм.

А сотней лет позже она бросила меня.

Так откуда я могу знать этот голос? Откуда мелодия колыбельной, навязчиво оглушающая меня, может быть мне знакома?

Зажав уши руками, я рванула вперед с удвоенной силой, пересекая ограждение резиденции и вваливаясь в гостиную. Госпожа Ирен, на которую я налетела, вбегая в дом, ничего мне не сказала, лишь кинула испуганный взгляд и попятилась назад, уходя прочь от ведьмы, показавшейся ей безумной.

Стремительно оглянувшись себе за спину и не заметив светоненавистника, я не заметила журнальный столик и случайно налетела на него, снеся возвышающуюся на нем вазу, пришедшую на замену той, что разбил Велесвет.

Велесвет. Только бы он успел, только бы он успел!

Чудовище не будет вечно пробираться сквозь систему охраны. Оно уже делало это прежде и быстро сделает снова и тогда, если Велесвет не успеет, мне настанет конец. Оно пробралось мне в голову и душит тем, что я задвинула на задворки себя, тем, что я прятала от самой себя. Оно использовало против меня то, что я не могла контролировать!

Я судорожно вглядывалась в улицу сквозь окна, где виднелось лишь мое отражение взъерошенной ведьмы с безумным взглядом и струйкой крови, стекающей из носа от магического перенапряжения.

— Что происходит? — раздался взволнованный голос Игната, спускающегося по лестнице со второго этажа. Его взгляд, хмурый и напуганный, не отрывался от меня. — Почему ты так одета? В чем дело, Влада?

Следом за ним, откуда-то со стороны кабинета Ланфорда, показался он сам в сопровождении императора, брата и отца. Они выглядели не менее озадаченными, чем Игнат, впрочем, не спешили задавать вопросов. Казалось, им ответы и не нужны. Маги поняли явно больше моего напарника, свято верящего в мою вменяемость, как только заметили мой безумный взгляд.

Более того, я уверена, что Ланфорд был готов к такому повороту событий еще задолго до того, как вышел на шум. Иначе, как объяснить его боевую готовность — горящие чернотой обычно синие глаза?

Его душа тоже не была чистой. Ланфорд тоже промышлял некромантией на досуге, как делал то Игнат. Но нападать он не спешил, в отличии от остальных членов императорской семьи, в чьих руках в мгновение ока вспыхнули огни разных цветов, под стать их магии. Были там и красные, и синие и зеленые, свойственные некромантам, открывших черный источник внутри себя.

То был Томас. Вот уж кого бы никогда в жизни не заподозрила в некромантии.

И я вдруг четко осознала, почему Мира вышвырнула его в окно. Я была готова сделать тоже самое, ведь его магия — прямая противоположность нашей, его просто убьет, когда я решу применить силу. А я сделаю это. Я должна сделать это.

С парадного входа послышались шаги, заставившие меня судорожно обернуться в ту сторону и призвать силу совершенного иного порядка. Мне пришлось воззвать к своей душе, уставшей и израненной столпом света, слишком сильного и древнего, что прошелся через меня.

С первого раза не получилось, как и со второго. Я устала, и сила не набирала оборотов, как старый двигатель у поломанной машины.

К счастью, вошел Дерг, который сходу, не присмотревшись к ситуации, произнес стальным тоном:

— Над лесом залился свет, ваша ведьма сожгла его до основания.

Он осекся в ту же секунду, когда заметил меня.

— О чем идет речь? — задал вопрос император, а от его тона, со сквозящими в нем грозовыми нотами, меня продрал холод.

Он сделал несколько шагов вперед, явно намереваясь встряхнуть меня и заставить ответить, но был остановлен рукой Ланфорда, не позволяющего ему приблизиться. Правильно, сейчас от меня лучше держаться подальше.

— Влада? — позвал Игнат, быстро сбегая вниз по оставшимся двум ступенькам и хватая меня за локоть. — Это правда? Что происходит? Влада?!

Отвечать ему было поздно. На пороге парадного входа, где только что был Дерг, замер светоненавистник. Он стоял, скрючившись в неестественной позе на четвереньках, с вывернутыми во все стороны костями и широко улыбался. С него на пол стекала кровь вперемешку с гнилью. А зубы, черные и прогнившие, смотрелись, как на живом трупе.

Однако, несмотря на его присутствие, никто не спешил нападать. Все стояли и смотрели на меня, дожидаясь ответа, словно не видели его.