В долине никого не было, кроме мокрого ветра.

Но нет, она ошиблась, Кто-то там был. Побежал вверх по горе от Пти-Гав к воротам монастыря.

Порыв ветра тряхнул ветку винограда у окна, она покрыла стекло каплями, полностью затуманила все. Дженнифер наклонилась вперед… Знакомая фигура укрывается от дождя, бежит по траве. Челесту ураган гонит с тайного свидания у реки… Значит, правда, про Челесту и Луи. Губы Дженнифер непроизвольно изогнулись, когда она увидела цветы в руке Челесты. Наверное, еще горечавки для бедной покойницы. Если цветы были просто извинением, оправданием для того, чтобы встречаться с возлюбленным, все девушкины колебания, мучения и странная реакция объясняются. Нужно отметить, что она спокойно отвечала, когда поблизости не было казначейши.

Еще воспоминания — взгляд доньи Франциски на девушку, явная ревность к ее заботе о могиле, красивый маленький молитвенник… Дженнифер встала, когда Челеста подошла снизу к воротам. Лучше никому не видеть, как она наблюдает за долиной. Быстро прошла по коридору. Сосредоточенность на собственных переживаниях чуть-чуть потеснилась для острого чувства жалости к девушке, такой молодой, невежественной, повязанной по рукам и ногам дисциплиной и верой. Теперь эти связи рвутся, так и должно быть, натягиваются между страстной гасконской натурой и ограниченной чистой жизнью, единственной, какую она знала. Ничего странного нет в том, что она плачет и мучается в церкви. И ничуть не удивительно, что она рискует всем, что у нее есть, чтобы опять увидеть красавца Луи на золотом скакуне.

Похоже, Челеста на этот раз успела к службе. Колокол теперь зазвонил с очевидным символическим смыслом, точно призыв к преданности. Три ноты, уносимые ветром. И снова три. Дженнифер неуверенно взглянула на часы. Шесть? Два часа назад Стефен ушел в долину, и все еще не было ни света, ни торопливой машины, никаких освободителей…

Девушка сурово прикусила губу, почувствовав, что волна паники заливает ее мозг. Буссак не обидит Джиллиан, в этом они, наверняка, правы. А если он ее увезет, то их найдут и выследят. Он ее не обидит. Единственная опасность — донья Франциска, а она заперта в церкви до половины одиннадцатого, когда закончится служба.

Или нет?

Колокол теперь звонил постоянно. Дженнифер быстро провела расческой по волосам, взглянула в зеркало и отправилась все выяснять.

Ее шаги глухо стучали в тусклом коридоре, деревянная лестница скрипела и трещала, плиты пола в пустой трапезной глухо звучали под ее каблуками. Тоннель населяли завывающий ветер и холодный голос колокола.

Церковь, теплая и сияющая от света полусотни свечей, напоминала другой мир, заполненный плавающими огнями, тенями и запахом воска. Летающие аккорды двигались и сгущались в воздухе, святые и ангелы на алтаре возышались и парили. Дженнифер опустилась на колени в темном углу у стены, как раз когда музыка дошла до вершины, и колокола затихли.

Донья Франциска сидела на обычном месте, немного в стороне, прямая и неподвижная, как резные фигуры за ее спиной. Самоуглубленное аскетичное лицо поблескивало при свечах, будто у статуи, не выражая ни добра, ни зла. Дженнифер, глядя на нее будто новыми глазами, видела как постоянный самоконтроль отпечатался на ее губах, руках, веках. Все направлено на то же самое терпеливое ожидание, ожидание… Но рубин на груди бился, как пульс.

Все еще шел дождь. Темнота сгущалась вокруг освещенного здания, за окнами была уже ночь, и черные стекла сверкали только отражением свечей и лампады. Дождь бился о стены, ветки стучались в окна, но занавес над дверью висел тихо, и пламя свечей не колебалось. Музыка кружилась и взлетала в трезвом латинском экстазе. Дженнифер, склоняясь в углу, опиралась на спинку стула перед собой и старалась ни о чем не думать, выкинуть из головы маленькую ферму с закрытой дверью и пустыми окнами и лицо Джиллиан в колышащейся темноте. Они, наверное, уже там. Стефен и полиция придут вовремя. Ничего нельзя сделать. Остается только ждать.

Как ни странно, служба в конце концов закончилась. Все в тишине побрели в трапезную. Дженнифер обнаружила, что сидит рядом с настоятельницей и даже умудряется есть, но, хотя она должна бы проголодаться, замечательный монастырский барашек был на вкус, как пепел, а яблоки, последовавшие за ним, должно быть, выросли на берегу Мертвого моря. Она очень радовалась обычаю читать трогательные книги вслух во время еды. Это позволяло не разговаривать с настоятельницей и не отвечать в присутствии доньи Франциски на вежливые вопросы о том, как провела день. Дженнифер коротко взглянула в ближнее окно. Бесполезная затея, окна превратились в прямоугольники ревущей темноты, от которых отражался свет ламп. Журчал голос читающей монахини, глаза испанки наблюдали с другого конца стола, Дженнифер смотрела в тарелку и ждала…

И вдруг все закончилось. Стулья заскрипели, пропета молитва, настоятельница вывела бело-черных монахинь из комнаты, донья Франциска последовала за всеми, не оглядываясь. Дженнифер опять оказалась одна в коридоре для послушниц, металась между окнами, а сердце ее разрывалось. В наступившей темноте пустой коридор стал издевательски призрачным. Дженнифер остановилась у лестницы, глядя вниз на ряд закрытых дверей, потом опять побежала к окну. Ничего. Ничего, кроме темноты.

Дженнифер повернулась и побежала в свою комнату, прижалась лицом к стеклу, потом, почти в отчаянии, распахнула окно. Ветер рвал рамы из рук, девушка высовывалась под дождь, смотрела на сосновый лес на южном склоне. Рев деревьев и богатый залах тысяч трав, разбуженных дождем. Больше ничего.

И уже поздно. Она медленно отошла от окна, безуспешно пытаясь восстановить утраченное спокойствие. Бели бы они успели остановить Буссака, то сейчас они наверняка бы спускались вниз, с оказавшейся в безопасности Джиллиан. И целью их был бы монастырь. Или они стали бы ждать там, абсолютно все, пока холодный колокол не зазвонил бы на следующую службу через три часа? Ее охватила безумная усталость. Она закрыла окно. Еще три медлительных часа…

Как только закрылась рама, в темноте вспыхнул свет. Сердце Дженнифер болезненно дернулось, но сразу же она поняла, что он зажегся не в ночи, а за ее спиной, в комнате. Она повернулась и увидела Челесту в раме двери, одна рука с горящей свечой протянута вперед. Дженнифер плотнее закрыла окно, и пламя выровнялось. Девушка смотрела на нее черными, непонятно что выражающими глазами. «Я хочу поговорить с тобой», — сказала она грубо, почти враждебно.

«Очень хорошо. — Дженнифер говорила устало и без особого интереса. Все ее существо сосредоточилось на мертвой черноте за стеклом. — Что такое?» Она села на кровать и ждала. Все равно надо как-то время проводить, почему бы и не так?

Челеста закрыла дверь и стояла, прижавшись к ней спиной, не выпуская свечу из руки. В золотом свете она выглядела очень красивой — создание из теней, созданное для славы. Очень драматический вид. У Дженнифер, которая от усталости и возбуждения пришла в состояние почти полного нервного истощения, это вызвало некоторые опасения. «Опустила бы ты лучше свечу», — сказала она.

Девушка подчинилась, поставила свечу на тумбочку, так что лицо Мадонны засверкало неопределенной улыбкой, и золото на переплете молитвенника жарко загорелось. Челеста сказала неестественно громко и агрессивно: «Я сегодня выходила встречаться с любовником».