тебе — ты постоянно по своим делам в Вене, со мной, твоей женой, ты виделся урывками. Но мне хватало и того внимания, что ты мне дарил.

Не смейся, прочитав, что я общаюсь с букетом, как если бы это был ТЫ. Просыпаясь, я говорю ему «доброе утро» и даже обнимаю его, будто он — это ТЫ. Вообще-то букет по распоряжению следователя мне доставили с одним условием: я должна рассказать все и чистосердечно. Но что такое это все и что следователь имеет в виду, я не понимаю…

Для того чтобы разговорить меня, он сегодня применил ужасный прием: выложил передо мной ворох фотографий, где ТЫ голый кувыркаешься с какой-то крашеной девкой! Но я не поверила, что это ТЫ. Это фотомонтаж, я знаю! Да и откуда у следователя могут быть твои фото, если даже у меня их нет?! Врет он все! А еще он на меня кричал. ТЫ бы слышал, как он кричал и ругался! А потом вынул зеркало, кстати, то самое, что отобрал у меня перед помещением в камеру. Направил зеркало на меня и заорал:

«Ты только посмотри, паршивая овца, на кого ты похожа! Ты — фантомас, ты — страшилище, в тебя не может влюбиться ни один нормальный мужик. Твой Фриц женился на тебе исключительно для того, чтобы ты таскала ему каштаны из огня — похищала секреты. Ты предала своих коллег, ты предала Фатерлянд, ты такая-растакая! Ты занималась шпионажем вместе с подставленным тебе мужем! Ты похищала секретные документы!»

Но это ведь не так! Ты ведь не подставленный муж? Мы же полюбили друг друга, разве не так? И потом такая страсть с твоей стороны… Ночи любви и твою страсть я никогда не забуду, МОЙ Принц!

Нет, я ему не верю, знай это, мой Принц! Я не занималась шпионажем, я никого не предавала, и мне об этом сказал священник, которого мы встретили в соборе Святого Стефана. Он помог мне освободиться от сомнений и тяжести на душе. Я поверила тебе, я пошла за тобой, я подчинилась твоему желанию и наставлению священника поработать на благо двух стран — Остеррейха и Фатерлянда, ведь это так? Скажи, мой дорогой, что это так?! Я верю только тебе, мой Принц!.. Знаешь, следователь не сумел меня переубедить…

И вот когда он перестал кричать, я попросила вернуть мне мое зеркальце. Должен же он понять, что женщине без зеркала невозможно. Но он мне его не отдал. Знаешь, что он мне сказал?

«Не отдам, — сказал он, — с его помощью ты лишишь себя жизни. Зеркало всегда изымается у заключенного, потому что, разбив его, осколком можно перерезать себе артерию. Поняла?»

При этом он почему-то очень пристально смотрел на меня. Он всегда смотрит на меня пристально — такая у него работа, но в этот раз в его взгляде был какой-то скрытый смысл. Но, может, мне это показалось, не знаю… А потом он сказал:

«Девочка, для тебя игра окончена, ты никогда больше не увидишь своего Фрица, даже не надейся. А все потому, что ты исполнила свою партию, и он тебя выбросил, как отработанный мундштук флейты. Он найдет себе другую и будет с нею радоваться жизни, а тебе до конца дней твоих гнить здесь! Иди и хорошенько подумай о том, что я тебе сказал. Не хочешь говорить — уходи. Уходи навсегда. Поняла?»

Когда я вернулась в камеру и обняла твой — нет! — мой засохший букет, я в первый раз исцарапала шипами руки до крови. Ужас, сколько было крови! Я не могла ее остановить. И тогда я поняла, что имел в виду следователь. Шипы — это осколки разбитого зеркала! И я должна ими воспользоваться, чтобы уйти навсегда, ведь мне никогда более не увидеть тебя, мой Принц! И еще я поняла, что никому не нужна на этом свете. Не нужна была до твоего пришествия, не нужна и сейчас! Ты вдохнул в меня настоящую жизнь и ушел навсегда, так что же мне остается? Я знаю — попрощаться с тобой и уйти насовсем!

Милый Фриц, мы обязательно встретимся на том свете, жаль только, что люди там друг друга не узнают! — так говорила мне бабушка перед смертью. Ты, кстати, сейчас, читая эти строчки, находишься на моем месте. Нет-нет, не подумай ничего дурного, я все объясню! Дело в том, что после смерти бабушки — умерла она от рака поджелудочной железы — я прочитала ее дневниковые записи. Так вот, накануне смерти она, находясь в полном сознании, давала письменные указания, в какой одежде ее похоронить…

Если душка Отто не подведет, ты получишь мое послание и окажешься на моем месте… Прощай, Фриц, мой непрочитанный роман! Жаль, что мне так и не довелось до конца насладиться общением с тобой… Я запуталась во всем этом: в аргументах следователя, в вере в себя! Я не знаю, что мне делать, я дошла до крайности, и поэтому сейчас, как я тебе и говорила, я буду уходить. Первой!

Твоя Леонора».

«Н-да, — вслух произнес Крейцель, раскуривая очередную сигарету, — все мы искренни, когда смотрим в пустые глазницы старухи с косой… Да и «душка Отто» не подвел: теперь Ведомство знает, на кого ты работала, Леонора, — на Австрию!»

Глава девятая. Брак-загадка XX века

1 августа 1978 года в Москве, во Дворце бракосочетания, что на улице Грибоедова, был зарегистрирован самый сенсационный брак XX века. Кристина, дочь Аристотилеса Сократеса Онассиса, миллиардера, владельца крупнейшего в мире частного танкерного флота, вышла замуж за скромного клерка «Совфрахта» Сергея Владимировича Каузова.

Обыватели Советского Союза едва не захлебнулись желчью от зависти, а публика на Западе замерла в шоке от изумления и возмущения, потому что такая невеста могла бы выбрать хоть принца Датского, хоть короля испанского, хоть эмира аравийского — она же вон что выкинула!

Откуда было им знать, что с середины 1970-х КГБ проводил одну из самых сложных своих операций — САВРО (секретное агентурное внедрение в разработку объекта) — первым этапом которой было заключение брака с богатейшей женщиной мира!

Словом, не только взаимная симпатия сблизила Кристину и Сергея, но и трезвый расчет и коммерческая выгода, с одной стороны, оперативный интерес — с другой…

ОТ ДОСЬЕ — К ПОДСТАВЕ

В 1975 году, согласно завещанию покойного «адмирала танкерного флота», единственной наследницей всего движимого и недвижимого имущества стала его дочь Кристина.

Скептики посмеивались:

«Не оказаться бы ей в роли удава, заглотившего эшелон с