Рано утром он явился к ней, и разрыв был оформлен. Большая часть сказанного тогда уже забылась, но несвязные отрывки разговора по-прежнему звучали у нее в голове, словно мантра.

— Слушай, Кейт, это все не важно. Это ничего не значит. Она не имеет никакого значения.

— Я знаю. Именно против этого я и возражаю.

— Кейт, ты требуешь от меня слишком многого.

— Я ничего от тебя не требую. Если ты хочешь жить так, это твое дело. Я просто говорю тебе, что не желаю секса с человеком, который спит с другими женщинами. Возможно, это звучит старомодно в обществе, где постой на одну ночь означает еще одну победу твоей дубинки, но я такая, как есть, и не могу измениться. Так что для нас с тобой это конец. Хорошо, что ни ты, ни я не успели влюбиться. Обойдемся без обычной тягомотины слез и взаимных обвинений.

— Да я ее брошу.

— А следующую, и другую — после следующей? Ты еще даже не начал понимать, Пьер. Я не предлагаю тебе секс как награду за хорошее поведение. Мне не нужны объяснения, извинения, обещания. Это конец.

И это действительно был конец. На целых шесть месяцев он совершенно исчез из ее жизни. Кейт твердила себе, что начинает привыкать к его отсутствию, но это было нелегко. Ей не хватало большего, чем взаимная удовлетворенность их физической близостью. Смеха, вина, выпиваемого вместе в любимых прибрежных пабах, общения, свободного от напряжения и неловкости, еды у нее дома, приготовленной вдвоем, всего того, что высвободило в ней радостную веру в жизнь, какой она никогда раньше не испытывала.

Ей хотелось говорить с ним о будущем. У нее больше не было никого, кому она могла бы довериться. Следующее расследование вполне могло оказаться ее последним делом. Совершенно очевидно, что Особая следственная группа не сможет дольше существовать в ее теперешнем виде. До сих пор коммандеру Дэлглишу удавалось препятствовать планам чиновников рационализировать не вписывающийся в принятую систему подбор кадров, очертить ее функции в терминах современного полицейского жаргона, изобретенного для того, чтобы скорее затемнить, чем прояснить суть вопроса, и включить группу в какую-нибудь более ортодоксальную бюрократическую структуру. ОСГ выжила благодаря ее несомненным успехам, относительной дешевизне — что, на взгляд некоторых, являлось не очень-то удобным достоинством — и еще потому, что ее возглавлял один из самых выдающихся детективов страны. Столполовская мельница слухов молола без остановки, а в полове довольно часто попадалось и пшеничное зерно. Самые свежие слухи всегда достигали ушей Кейт: Дэлглиш, огорченный политизацией Столичной полиции и многими другими проблемами, сам собирается подать в отставку; А.Д. не собирается подавать в отставку, он вскоре возглавит особый межрегиональный отдел уголовной полиции, который будет заниматься подготовкой детективов; факультеты криминологии двух университетов предлагают ему преподавательскую работу; кто-то в Сити приглашает его на неназванную должность, которая оплачивается в четыре раза выше, чем нынешняя зарплата самого комиссара Столпола.

Кейт и Бентон отвечали на все вопросы молчанием. Это не требовало самодисциплины. Они и в самом деле ничего не знали, но были убеждены, что, как только А.Д. сделает свой выбор, они будут среди первых, кому он сообщит об этом. Через несколько месяцев начальник Кейт, с которым она работает с тех самых пор, как стала сержантом-детективом, женится на своей Эмме. После всех этих лет совместной работы он и она не будут больше единой частью одной и той же группы. Кейт получит долгожданное повышение — звание старшего детектива-инспектора, скорее всего уже через несколько недель, и может надеяться подняться по служебной лестнице еще выше. Вполне вероятно, что будущее сулит ей одиночество, но даже если так, у нее есть ее работа — единственная, какую она хотела, та самая, которая дала ей все, что она теперь имеет. А Кейт знала лучше многих других, что есть судьбы гораздо более тяжкие, чем одиночество.

Звонок раздался в десять пятьдесят. Кейт не нужно было являться на службу до тринадцати тридцати, так что она собиралась выйти из дома, чтобы заняться каждодневными делами, которые вечно отнимали у нее часы из свободной половины дня: сходить в супермаркет за едой, к часовщику за починенными часами, сдать в чистку кое-какие вещи. Звонил ее специальный мобильный телефон, так что она знала, чей голос услышит. Кейт слушала внимательно. Как она и ожидала, это было дело об убийстве. Жертва, журналист-расследователь Рода Грэдвин, обнаружена мертвой в своей постели в семь тридцать утра, по всей видимости, задушена, после операции в частной клинике в Дорсете. А.Д. назвал адрес: Шеверелл-Манор в Сток-Шеверелле. Никаких объяснений, почему задействована именно их группа, но скорее всего тут вмешался Номер Десять. Они должны поехать на машине — либо на ее, либо на машине Бентона, и их цель — прибыть туда всем вместе.

— Хорошо, сэр. Я сейчас же позвоню Бентону, и мы встретимся у него дома. Думаю, мы возьмем его машину. Моя должна пройти техосмотр. Следственный чемоданчик при мне, и я знаю, что у Бентона он тоже под рукой.

— Прекрасно. Я должен явиться в Ярд, Кейт, так что я встречусь с вами в Шепардз-Буше, надеюсь, как раз когда вы туда подъедете. Остальные детали, насколько они мне известны, сообщу, когда мы встретимся.

Закончив разговор, Кейт позвонила Бентону и за двадцать минут переоделась в брюки и пиджак из твида — она надевала их, когда расследование приходилось вести в сельской местности. Дорожная сумка с вещами, которые могли ей понадобиться, всегда стояла наготове, заранее упакованная. Быстро проверив окна, розетки и штепсели, Кейт подхватила следственный чемоданчик, повернула ключи в двух сейфовых замках и отправилась в путь.

Звонок Кейт застал сержанта Френсиса Бентона-Смита в тот момент, когда он делал покупки на фермерском рынке в Ноттинг-Хилле. День его был заранее тщательно спланирован, и сержант пребывал в отличном настроении человека, предвкушающего вполне заслуженный отдых, предвещающий скорее удовольствие от большой затраты энергии, чем покой. Френсис обещал приготовить ленч для своих родителей у них дома, в Южном Кенсингтоне, потом собирался провести предвечернее время в постели с Беверли у себя, в Шепардз-Буше, и закончить это идеальное совмещение сыновнего долга и наслаждений, отправившись с Беверли посмотреть новый фильм в фешенебельном кинотеатре «Керзон», в Мейфэре. Этот день должен был стать для него еще и личным праздником по поводу его недавнего восстановления в статусе бойфренда Беверли. Этот широко распространенный термин слегка раздражал Бентона, но ему казалось неуместным называть Беверли своей любовницей — это слово, по его мнению, предполагало более сильную привязанность.

Беверли говорила, что она — актер, настаивая, что ее никак не следует называть актрисой, и делала карьеру на телевидении. Она с самого начала дала понять, каковы ее приоритеты. Она любила варьировать бойфрендов, но была столь же нетерпима к неразборчивым связям, как самый фундаменталистский проповедник. Ее сексуальная жизнь строилась на принципе регламентированной временем последовательности связей, каждый раз только с одним партнером; лишь немногие из этой цепочки могли рассчитывать дольше чем на полгода, о чем она заботливо предупредила Бентона. Вопреки изяществу ее аккуратной, упругой фигурки Беверли любила поесть, и он понимал, что значительную долю его привлекательности в ее глазах составляла еда — либо в тщательно выбранных ресторанах, что он с трудом мог себе позволить, либо (что она явно предпочитала) приготовленная дома им самим. Сегодняшний ленч в доме его родителей, на который была приглашена Беверли, он отчасти запланировал с целью напомнить ей, чего она была долгое время лишена.