— Спасибо, Ирма, — поблагодарила миссис Бун.

— Спасибо, — сказал мистер Бун.

Все глубоко вздохнули и заулыбались.

— Тео, почему ты не в школе? — поинтересовалась миссис Харди.

— Это очень долгая история, — ответил он. — Когда-нибудь я вам ее расскажу.

Четверо Бунов уселись, но через пятнадцать секунд Айк уже удалился, пробормотав, что ему нужно покурить. Миссис Бун звонила по мобильному телефону, чтобы поручить какие-то неотложные дела Эльзе в офисе, а мистер Бун погрузился в документы из папки, которую принес с собой.

Тео вспомнил о Вуди и аресте его брата. Открыв рюкзак, достал ноутбук и начал просматривать списки дел к слушанию в уголовном суде и журналы регистрации арестов. Такую информацию не выкладывали для свободного доступа в Интернете, но Тео, как всегда, использовал код юридической фирмы Бунов, чтобы найти все необходимое.

Брат Вуди, Тони, находился в Страттенбергском исправительном центре для несовершеннолетних. По сути, это была тюрьма, где содержали заключенных в возрасте до восемнадцати лет. Тони обвинялся в хранении марихуаны и намерении ее продавать — преступлении, за которое грозил максимальный срок лишения свободы на десять лет. Поскольку Тони было семнадцать, то есть он не достиг совершеннолетия, он, вероятно, мог пойти на сделку, признав себя виновным, и отсидеть два года в другом учреждении для юных преступников. Если же Тони будет настаивать на собственной невиновности, то ему придется предстать перед присяжными, причем в этом случае он рискует получить гораздо более суровый приговор. Несовершеннолетние, обвиняемые в нарушениях законодательства о наркотиках, решались на суд менее чем в двух процентах случаев.

Если родители, как родные, так и неродные, откажутся помогать, как говорил Вуди, то его брату назначат государственного защитника. В Страттенберге государственные защитники были очень хороши, к тому же едва ли не каждый день занимались похожими делами, связанными с наркотиками.

Тео кратко изложил все это в е-мейле и отправил его Вуди. Он отправил еще одно письмо мистеру Маунту и объяснил, что сегодня не придет в школу. Он также послал короткую записку Эйприл.

Стрелки часов на стене, казалось, застыли. Миссис Харди продолжала печатать. Покойные судьи с портретов словно испепеляли Тео взглядами, без тени улыбки, все с мрачными лицами, исполненными подозрения. Они как будто хотели спросить: «Сынок, что ты здесь делаешь?» Отец Тео удалился в коридор с телефоном, желая решить какое-то неотложное дело по недвижимости, а мать работала на ноутбуке, стуча по клавишам так самозабвенно, как будто от этого зависела чья-то жизнь. Айк до сих пор торчал у окна, пуская дым так, чтобы он не попадал в помещение.

Тео отправился побродить по Дому правосудия. Поднявшись по лестнице, остановился у кабинета семейного суда, где надеялся увидеть Дженни, но ее там не оказалось. Затем прогулялся к суду по правам животных, но зал был пуст. Потом Тео вскарабкался наверх через старый темный лестничный пролет, которым никто не пользовался и о котором почти никто не знал, тихо прошел по тускло освещенному проходу на третий этаж и добрался до заброшенного помещения, где раньше располагалась окружная юридическая библиотека. Теперь здесь была кладовая, забитая коробками с древними регистрационными книгами и устаревшими компьютерами. Все тут покрывал толстый слой пыли, и Тео оставил следы на полу, когда прокладывал дорогу через весь этот мусор. Он открыл дверь маленького чулана и быстро закрыл ее за собой. Внутри было так темно, что Тео даже не видел собственных рук. В полу имелась трешина, узкая брешь, и через нее Тео открывался вид сверху на зал суда. Он оказался как раз над головами присяжных.

Это место Тео обнаружил год назад, когда жертва насилия давала показания в таком отвратительном деле, что судья Гэнтри велел очистить зал суда. От показаний жертвы Тео стало дурно, и он тысячу раз пожалел, что тайно следил за ходом суда. Из зала трещину в обшивке было невозможно заметить, поскольку она находилась над толстыми бархатными шторами у места присяжных.

Сейчас свидетельствовал один из давних партнеров по гольфу мистера Даффи, и хотя Тео не очень хорошо его слышал, он уловил суть показаний. Свидетель объяснял, что мистер Даффи очень серьезный гольфист, любит побеждать и совершенствует свою игру, а потому многие годы предпочитает тренироваться в одиночестве. В этом не было ничего необычного. Многие гольфисты, особенно те, кто занимается спортом серьезно, оттачивают мастерство в одиночестве.

В зале суда яблоку было негде упасть. Тео не видел балкон, но предполагал, что и там полно народу. Он едва различил макушку мистера Даффи, сидевшего между юристами за столом защиты. Подсудимый, похоже, держался уверенно, как будто почти не сомневался в том, что процесс оборачивается в его пользу и присяжные признают его невиновным.

Тео понаблюдал пару минут, потом юристы устроили перепалку, и он выскользнул из чулана. Он был уже на полпути к лестничному пролету, когда заметил какое-то движение на площадке снизу. Кто-то прятался там в тени, под его ногами. Тео застыл на месте и ощутил слабый запах табачного дыма. Вопиющее нарушение! Ведь курение было строго запрещено в здании. Человек выдул огромное облако дыма и ступил на площадку. Это был большеголовый и черноглазый Омар Чипи. Он устремил взгляд на Тео и, ничего не сказав, повернулся и ушел.

Тео не знал, следил Омар за ним или просто курил на лестничной площадке. Здесь повсюду валялись окурки. Возможно, и другие юристы убегали сюда покурить. Внутренний голос прошептал, однако, что эта встреча не случайное совпадение.

Было почти час дня, когда судья Гэнтри, распахнув дверь, вышел прямо к Бунам, которые напоминали озорных школьников, скучающих перед кабинетом директора. На судье не было ни мантии, ни пиджака — лишь белая рубашка с закатанными рукавами и ослабленным узлом галстука. Гэнтри явно переутомился, он не улыбался и был раздражен.

Буны вскочили. Никто не произнес слова «здравствуйте» или других приветствий. Судья Гэнтри кратко бросил:

— Для вас же лучше, если вы пришли с чем-то хорошим.

— Простите, господин судья, — первым смог выдавить мистер Бун. — Мы понимаем, что́ сейчас происходит и какое напряжение вы испытываете.

— Приносим извинения, Генри, — быстро добавила миссис Бун. — Но дело касается важнейшего вопроса, способного повлиять на исход процесса.

Назвав его «Генри», а не «господин судья» или как-нибудь еще, более формально, миссис Бун немного разрядила обстановку. Каким бы раздраженным ни казался судья, она нисколько не испугалась.

— Дайте нам всего пять минут, — попросила она, подхватив сумочку.

Судья Гэнтри метнул грозный взгляд на Тео, как будто он только что кого-то пристрелил, потом посмотрел на Айка, быстро улыбнулся и сказал:

— Привет, Айк. Сколько лет, сколько зим!

— О да, Генри, — ответил Айк.

Улыбка судьи растаяла, и он объявил:

— У вас ровно пять минут.