Первым делом я позвонил в Музей фауны в Рио-Верде (Museo de Fauna, Rio Verde) в чилийской провинции Магалланес. Там мне ответили в том смысле, что подобных монстров в природе не существует, и, похоже, про себя основательно позабавились на мой счет. Только четвертый звонок, сделанный мною в ближайший Муниципальный исторический музей (Museo Historico Municipale), что в Пуэрто-Наталес, оказался более плодотворным.

— Я ищу монстра, который примерно вдвое больше человека. Скажите, в ваших краях водились когда-нибудь подобные существа?

Да.

И что, у вас в музее есть его скелет?

Есть.

И как же оно называется?

Милодон (Mylodon).

Надо сказать, до сих пор я даже не подозревал о существовании милодона, но, получив информацию из провинциального музея, снова связался с Лондонским музеем естественной истории, который на сей раз снабдил меня кучей информации. Как выяснилось, милодон оказался гигантской тварью, весившей под 200 килограммов и обитавшей только в Южной Америке. В 1834 г. Дарвин нашел его кости на пляже в Бахиа-Бланка (Bahia Blanca) в Патагонии неподалеку от указанного на карте Пири Рейса места. Дарвин отослал находку доктору Ричарду Оуэну в Лондонский королевский институт хирургии, где доктор Оуэн восстановил его скелет. Милодон и впрямь напоминал огромного человека с собачьей головой. Для захвата пищи он пользовался передними конечностями, передвигаться мог на нижних, а когда гнул молоденькие деревца, чтобы добраться до кроны, использовал в качестве опоры еще и мускулистый хвост. Милодон в одну минуту объедал листву и плоды с такого деревца, затем приступал к следующему. Говорят, он обладал солидным ростом, метра эдак в три, и большую часть дня спал. По слухам, жители Патагонии держали его в качестве домашнего животного, на зиму устраивали его жить в пещере, а летом выпускали пастись среди посадок. По вкусу его мясо, очевидно, напоминало баранину. Считается, что последний «безвредный»[86] милодон умер лет 300 назад. Тем не менее в последнее время в пещерах не раз находили его хорошо сохранившиеся останки, причем видно было, что животное не умерло, а было забито. Это послужило поводом для распространения слухов о том, что милодон все еще существует и до сих пор бродит где-то по бескрайним равнинам Патагонии.

Значительно позже я наткнулся на китайскую книгу 1430 г. издания, озаглавленную «Иллюстрированный справочник по загадочным землям и странам». Как можно заключить из названия, в эту книгу заносилось все необычное, с чем китайцам приходилось сталкиваться в дальних странствиях, в том числе; и животные. Так вот, там есть рисунок существа с собачьей головой, которое очень напоминает животное, изображенное на карте Пири Рейса. Помимо рисунка, в книге — как во всяком уважающем себя справочнике — есть сопроводительная статья (к сожалению, она, как и книга, до сих пор полностью не переведена), где сказано, что означенное животное обнаружено во время двухлетнего путешествия в землях, лежащих на запад от Китая.

Скелет милодона. Гравюра XIX в.

Китайцев, должно быть, подобные диковинные существа весьма живо интересовали, и они всячески старались их изловить (вспомним хотя бы о жирафе, которого адмирал Чжэн Хэ поймал в Африке и привез в подарок императору Чжу Ди под видом мифического зверя квилина, появление Которого произвело в Пекине невероятный фурор). Судя по всему, в случае встречи с редкими или «загадочными» животными китайским морякам было дано прямое указание отлавливать их и отправлять на корабль, чтобы затем доставить их в императорский зоопарк[87]. По этой причине меня не оставляет уверенность, что наряду с многими другими животными в Пекин был доставлен и зверь милодон, о котором мы только что упоминали. Я не сомневаюсь, что по крайней мере парочка милодонов была привезена Золотым флотом в Китай[88]. Остается только представить себе, каких усилий стоило китайским морякам выманить этих гигантов из пещер и переправить их на свои огромные корабли, снабдив соответствующим запасом листвы в качестве провианта на дорогу.

Надо сказать, карта Пири Рейса отличалась особенной точностью относительно всего, что касалось Патагонии, неважно, касалось ли это очертаний побережья или описания проживавших там тварей. По этой причине я не сомневался, что изображение нанесенных на крайней западной части этого фрагмента карты гор соответствует Андам. Надо сказать, что этот горный хребет, идущий вдоль тихоокеанского побережья Чили, невозможно разглядеть со стороны Атлантики — он находится на удалении сотен миль от восточного побережья. Тот, кто снимал планы этой местности, должен был долго идти вдоль тихоокеанского побережья континента (заметьте, это происходило за сотни лет до того, как это впервые сделали европейцы). Для этого ему необходимо было пройти Магеллановым проливом или обойти континент вокруг мыса Горн, в любое время года изобилующего ливнями, штормами и шквалами. Это не говоря уже о разбросанных там многочисленных скалистых островах, на которые так легко напороться во время шторма или в тумане, когда идешь, не имея понятия о фарватере.

Зная размеры Патагонии, я без особого труда просчитал масштаб карты Пири Рейса и определил географическую шпроту изображенных на них земель. Так, к примеру, Капо-Бланко на ней находился на южной широте 47°20′. В таком случае острова, располагавшиеся в самом низу карты Пири Рейса должны были находиться примерно на 68°43′ южной широты, — а это не что иное, как широта Южных Шетландских островов, которые оказались нанесенными на карту турецкого адмирала за несколько веков до того, как их открыли европейцы. Теперь уже не было ни малейших сомнений, что неизвестный картограф находился на судне, которое открыло Антарктику и Южные Шетландские острова за столетия до того, как туда впервые ступила нога европейца. Как я выяснил впоследствии, эти сумрачные, почти лишенные растительности и населения острова оказались весьма важными для Китайской империи.

Трудно даже представить, сколько тысяч часов упорного труда понадобилось опытным картографам, каллиграфам и навигаторам, чтобы тщательно нанести на шелк или бумагу очертания такой громадной территории, которая протянулась на много тысяч миль вдоль южноамериканского континента. Ее южным пределом стали льды Антарктики, а северным — подножие перуанских Анд. Чтобы справиться с таким гигантским объемом работы, она, без сомнения, должна была быть хорошо организована и скоординирована, и в ней должны были принимать участие корабли нескольких флотов. До того как Европа вступила в пору зрелости, это было под силу только Китаю, сумевшему направить в Мировой океан сразу несколько громадных флотилий, которые в течение Так называемых «забытых лет» великого плавания (с 1421 по 1423 г.) занимались в том числе съемками местности и нанесением на карту очертаний берегов. Хотя я был абсолютно Убежден в своей правоте, каких-либо существенных доказательств пребывания китайцев на территории Южной Америки у меня до сих пор не было. Что греха таить, для меня лучшим свидетельством подобного великого плавания было бы обнаружение целехонького остова грузового корабля из Золотого флота Чжэн Хэ, доверху набитого белым и голубым китайским фарфором. Разумеется, обломки или остов китайского судна куда легче обнаружить в Желтом море или даже в Индийском океане, но здесь, в южной Атлантике, у побережья Южной Америки подобная перспектива представлялась чуть ли не фантастической. Даже если такой корабль (сравнительно мало поврежденный) и существовал, можно было не сомневаться, что бури и штормы за много веков давно уже разметали его обломки по морю и побережью или же просто упокоили вместе с грузом на морском дне. Другими словами, поиски обломков китайского корабля и его груза представлялись мне крайне непростой задачей, длительной по времени и дорогостоящей, за которую, честно говоря, даже страшно было приниматься.