— Ваше преступление состоит не в том, что вы богатый человек, Макенна. А в способе, которым вы зарабатываете деньги.

Сборщик налогов стал белым, как его чепец.

— Вы Дракон!

— Возможно, — ответил Каррик, — но не обязательно. Достаточно того, что я придерживаюсь его взглядов.

Вы собираете налоги, обрекаете на голод наших детей, тем самым подвергая себя опасности..

— У меня нет выбора, британцы вынуждают…

— Ложь, — в гневе проговорил Каррик, прижав пистолет к голове Макенна. — У каждого есть выбор. Вы покупаете дорогую мебель, дорогую одежду, наживаясь на страданиях ваших соседей. Однако спокойно спите по ночам, не испытывая угрызений совести.

Испуганный, с расширенными от ужаса глазами, хозяин дома ничего не ответил.

— Я ухожу, но я вас предупредил. Прекратите служить британцам! Не обирайте бедных людей, не издевайтесь над ними.

— Не могу, я связан контрактом.

— Тогда на вашей надгробной плите будет написано, что вы погибли на службе британской короне.

— У меня жена, — взмолился Макенна, — и три дочери. Явите сострадание!

— А вы явили сострадание к женам и детям ваших соседей?

Макенна закрыл глаза и тихо застонал. Каррик поднялся, зубы его были сжаты, пальцы, державшие пистолет, побелели.

— Найдите себе другое занятие, Макенна, — проговорил он решительно, — иначе вашей жене и дочерям придется потратить на траурную одежду деньги, доставшиеся вам от британцев.

С этими словами Каррик вышел.

Ночь выдалась тихая, в небе сверкали звезды, когда Каррик вскочил в седло. Молан нетерпеливо фыркал, пока всадник внимательно смотрел на только что покинутый дом. Как он и предполагал, наверху в окне появился свет. Каррик мрачно улыбнулся. Уильям Макенна охвачен страхом. Теперь он не будет знать покоя ни днем, ни ночью. И если у него есть хоть капля ума, он перестанет служить британцам.

Своей вылазкой Дракон остался доволен. Теперь он должен обеспечить себе алиби на случай, если власти начнут задавать вопросы. Он решил было поехать к Глинис и провести оставшуюся часть ночи в ее объятиях, но передумал. Здравый смысл взял верх.

На половине дороги к безопасности, к конюшне вдовы Конрой, поднявшись на вершину холма, он увидел британский патруль, поднимавшийся по другому склону. Он остановился, и какое-то мгновение они просто молча смотрели друг на друга. Он понимал, что, когда они велят ему подъехать и объяснить, откуда он едет, ему придется бежать от них. Мрачно усмехнувшись, он повернул коня, и патруль пустился за ним в погоню.

Глинис натянула поводья, и Берт остановился, нетерпеливо перебирая ногами на месте, стремясь продолжить путешествие по холмам. Прищурившись, она смотрела на происходящее внизу. Всадником был не кто иной, как Каррик, только он умел так управлять лошадью. А за ним гнались британские солдаты.

Она старалась понять, куда направляется Каррик. Скорее всего он собирался заманить солдат в узкое ущелье, а затем затеряться в лабиринте заросших деревьями лощин.

— Как ты думаешь, Берт, мы сумеем его догнать? — Глинис устремила взгляд на освещенную луной дорогу.

К тому времени, когда они спустились с холма, она отвязала веревку, прикрепленную к седлу. Приближающийся топот копыт заставил сильнее колотиться ее сердце, она быстро повернула коня, кинув ему на шею поводья, затем бросила веревку, и через секунду веревка обвилась вокруг вросшего в землю камня по другую сторону широкой дороги.

Она стала вертеть веревку, и теперь ее можно было принять за змею. После этого она отвела коня в тень деревьев, обернула конец веревки вокруг седла и приготовилась ждать.

Вскоре мимо них проскакал Каррик. Глинис мельком взглянула на него, сосредоточив все внимание на преследователях. Их было шестеро. Она считала секунды. Если они будут скакать рядом, подумала она, все поручится.

В какой-то момент она подала Берту сигнал, он изогнулся, сел на круп, с треском натянув при этом веревку. Лошади преследователей встали на дыбы.

Глинис благодарно похлопала Берта по шее, отвязала веревку от седла и, потянув ее на себя, отмотала от камня.

Негромкий стон донесся с дороги, где все еще лежали солдаты. Глинис вскочила на коня и, повернувшись в сторону топтавшихся на месте лошадей, скомандовала Берту:

— Давай, приятель, гони их вверх!

С улыбкой смотрела Глинис на то, как Берт умело занимался тем, чему был обучен и для чего была выведена его порода лошадей. Боже, ей самой было невероятно приятно заниматься тем, что у нее хорошо получалось. Оставшиеся без всадников кони постепенно перестали сопротивляться и держались все вместе. Осмотревшись, Глинис направилась на дальний холм, где подъем был наиболее пологим. Когда они достигли вершины, она остановилась. Очевидно, сегодня солдатам будет не до Каррика. Им повезет, если они до рассвета поймают хотя бы одну из своих лошадей, но скорее всего им придется хромая, со стонами добираться пешком до своей казармы. Но это, подумала Глинис, все же лучше, чем получить пулю в лоб.

Британские породистые кони стояли на месте, словно ожидая команды. Понимая, что расседланные лошади уйдут дальше и их будет труднее поймать, Глинис соскочила на землю и стала сбрасывать седла на землю. Раненое плечо не позволяло действовать быстро и ловко, но в конце концов ей удалось справиться, и лошади разбежались.

Когда последняя из них убежала, Глинис надвинула глубже свою шляпу, натянула перчатки, повернулась к Берту. И замерла. Каррик со сверкающим взглядом и сжатыми зубами сидел перед ней.

— Привет, — сумела она выговорить, пытаясь даже улыбнуться. — Хорошая ночь для верховой езды, не правда ли?

— Во имя всех ирландских святых, что, черт возьми, вы тут делаете?

«Спасаю твою задницу», — подумала она. Остановившись возле Берта, Глинис укладывала на место веревку.

— Поскольку вам не очень везет в последнее время, де Марсо, я на вашем месте не упоминала бы черта вместе с ирландскими святыми.

В ответ он лишь заскрежетал зубами и сжал ее плечи. Глядя в его горящие глаза, она почувствовала знакомое волнение.

— Мне не нужно ваше вмешательство! — прорычал он, все крепче сжимая ее руки.

— Благодарности, разумеется, от вас не дождешься, Каррик де Марсо, — не без ехидства проговорила она.

— Что вы тут делаете? — снова спросил он, встряхнув ее. — Почему вы не в постели?

Глинис упрямо вздернула подбородок.

— У меня есть такое же право ездить верхом, как и у вас. И я не обязана спрашивать на это вашего разрешения. Я делаю то, что считаю нужным. — Его близость лишала Глинис воли. Она пыталась оттолкнуть его. — Оставьте меня, — потребовала она, ненавидя себя за слабость, прозвучавшую в ее голосе.

— Черта с два, — проворчал он, коснувшись полей ее шляпы. — Уберите эту чертову штуку. — Он сорвал с ее головы ненавистную шляпу. — Я хочу посмотреть вам в глаза.