– Ну, Храм, ты и чудила! Кому светиться хочется? Тут все конкретнее, чем в разведке… Откуда мне знать, кто загашник заполняет? Может, кто из мусоров так конфискованную наркоту сбывает! Не все ли равно? У нас, как в коммунизме: товар принял – деньги сдал, сколь сумел наварить, на том и погрелся.

– Пожалуй, ты прав, – Храмов подал Балабанову руку, затем, приобняв паренька, шепнул на ухо, – Леха, ты уж меня извини, что на хуторе сорвался. Ей Богу, не по злобе…

– Проехали, – махнул рукой Балабанов. – Я тогда тоже базарить стал не по существу. Так что это все тухлые дела, сбросили по нулям и забыли.

– Слушай, Алешка, ты случайно не знаешь, куда все запропастились? – Храмов кивнул на школьный двор. – Неужто Пыль каникулы предмайские объявил? Или старшие классы снова послали Парк чистить?

– Не-а, не угадал! Просто Потап Мамонта подрезал, – Балабанов ткнул пальцем в живот Ивану и, поняв, что Иван сейчас же бросится в школу, крепко вцепился в его рукав. – Не теперь, вчера стрелку забивали.

– Все из-за меня случилось! Тогда, во время субботника, Пыль специально стравил нас с Потаповым… Андрюха тогда, на складе, за меня вступился, не дал нам подраться… Как же теперь я его деду в глаза смогу смотреть?

– Не парься так, Храмыч! – ухмыльнулся Балабанов. – Живее всех живых твой Мамонт. За пазухой у него полбатона завалялось, а правильный хавчик любому мамонту продлевает жизнь. Так что его децел заштопают в Перми, и лучше прежнего наш слоняра бегать станет!

– Значит, в школе разбор полетов идет… Наверно, с порога и прямиком к директору в кабинет, докладные в «Совет профилактики» писать.

– Ага, и под чай с пирожками о школьной дружбе подолдонить! – ехидно рассмеялся Лешка. – Да всех лохов в спортзал сгоняют, а там каждого шмонают с пристрастием на предмет холодного оружия и наркоты. Просек? Тебя с кастетом только им и не хватает, чтобы веселее с Потапом в ментуре коньки примерить! А они потом скажут, что зачинщиком мочилова ты был!

– Дела… – Храмов почувствовал вдруг невероятную усталость, обессиленно опустился у стены. – Тем более, что три недели назад подрался прямо в школьном дворе…

– Пустик теперь на каждом углу кричит, что весь сыр-бор из-за тебя вышел! Что Мамонт к тебе шел, чтобы вы вместе Потапа подкараулили, а он предотвратить драку хотел. Директор его уже в пример всей школе поставил!

– Еще бы! Пыль отлично слышал, что именно Пустик тогда говорил про застрявшего в сортире Потапова. По-подлому подставил…

– Ты думал! – Балабанов снова закурил и кивнул в сторону школы. – Туда идти не советую, лучше отдохни до завтрашней ночи.

– А потом на кладбище?

– Аллилуйя! – Балабанов молитвенно сложил на груди руки. – Товар возьмешь – ко мне даже не суйся, не то мигом повяжут. Денек-другой выжди, опосля прямиком в «Факел» топай. Там киношника Артамона спросишь. Скажешь, от Балабана пришел. Ему все и оставишь. Только за бабками каждый день заходить надо, не то наш алконавт всю наличность под ноль пробухает. Поймал тему?

– Кажется, да, – бросил в ответ Иван, задумавшись над странными до невероятности совпадениями.

– Не грузись, все пучком! За первый раз курьеру весь навар полагается. Разок помандражируешь, зато потом небо в шоколаде узришь!

Иван долго смотрел вслед уходящему Балабанову, пытаясь понять и подлинную причину решения взять его в долю, и странную драку миролюбивого Трунова, непонятно зачем направлявшегося к нему ранним воскресным утром. Сначала Ивану даже показалось, что его хотят заманить на кладбище и подставить с наркотиками. Но нет, при желании организовать «находку» в его вещах не составит труда, и даже ради того, чтобы взять на месте с поличным… Так Ивану еще не исполнилось шестнадцати лет! Да и отпереться он сможет, скажет, что попросили принести «вылежавшуюся на кладбище» ритуальную муку. Кто? Да сам директор школы Максим Константинович Пыльев и попросил! В качестве послушания и перевоспитания. Пыль же сам на уроках ОБЗК всему классу демонстрировал, как колдуны моровую порчу через засевания ветра кладбищенской мукой насылают. Пусть попробуют доказать, что об этом не директор просил! А если заманивают в часовню для того, чтобы «поучить»… Иван достал из кармана хищно выставляющий шипы кастет… Тогда мы еще посмотрим, кто кого!

* * *

Перед обеденным перерывом в маленький, заваленный бумагами кабинет делопроизводителей позвонили из директорской приемной:

– Алле, Храмова? Вас попросил зайти Василий Иванович. Немедленно!

И – обрывистые гудки. Секретарша была не особенно словоохотливой.

«Зачем я так срочно понадобилась?» – Елизавета Андреевна посмотрела на часы. До обеда оставалось десять минут. Она вышла из полуподвального кабинета-кельи и пошла по длинному монастырскому коридору, несуразно обшитому красными пластиковыми панелями.

– Проходите, проходите, Елизавета Андреевна! – Пронин поднялся из-за стола, поправил пиджак, вальяжно указал на глубокие кожаные кресла у журнального столика. – Присаживайтесь, милости прошу!

Нажал на кнопку громкой связи и, заказав секретарше кофе на двоих, присел в кресло рядом.. Выждал паузу и только потом, когда секретарша оставила на столике поднос с дымящимся ароматным кофе, слегка наклонился к Елизавете Андреевне:

– У меня к вам небольшое предложение, – многозначительно подвинул нераспечатанную коробку конфет. – Как вы посмотрите на то, чтобы нам съездить в приобретенную мясокомбинатом квартиру?

– Пока не вижу в этом никакого смысла, – Елизавета Андреевна с сожалением посмотрела на кофе. – Вы же сами говорили, что, принимая важные решения, торопиться не стоит.

– Вопрос, кому она достанется, еще не ясен, а вы в числе претендентов. – Пронин поднял к губам чашечку, долго и с удовольствием принюхивался к аромату, сделал маленький глоточек. – Я бы даже, заметил, что главных претендентов! И это, Елизавета Андреевна, еще не весь вопрос…

Она думала, как лучше, не отталкивая от себя, все же удерживать на расстоянии стареющего ловеласа.

– Вот и чудно! – кивнул Пронин на нетронутый ею кофе. – Холодный он тоже хорош, но мне по сердцу все-таки горячий!

Ловким движением директор распечатал коробку, изящно выхватил из фигурной формочки конфету, раскусил так, чтобы наполнявший ее ликер оказался нетронутым. Протянул…

Елизавета Андреевна смутилась, но конфету все-таки взяла.

– И в чем же, Василий Иванович, состоит вторая часть вопроса? – она посмотрела в глаза директору.

– Совет директоров, который я имею честь возглавлять, решил возродить добрые традиции шефства над нашей немировской школой. Но только не по-советски, над всеми скопом, а лишь над избранными, подающими надежду старшеклассниками, – Пронин высосал из новой конфеты ликер и облизнул губы. – Уже в этом году пять счастливчиков поедут отдыхать за счет мясокомбината в Краснодарский край, на море. Представляете, целый месяц нежиться на золотых песках и лазурных волнах! Под щедрым южным солнцем!