– Но один такой миф появился в Ланкре, госпожа. Этот феникс совсем еще малыш. И сейчас я пытаюсь приманить его.

Она уставилась на разукрашенную во все цвета радуги перчатку. Да, конечно, в разведении кур есть такой метод. Чтобы показать этим глупым птицам, на что в действительности они похожи, ты надеваешь на руку специальную куклу. Но…

– Ходжесааргх?

– Да, госпожа?

– Я, конечно, не специалист, однако, согласно широко распространенной легенде, феникс физически не способен увидеть своего родителя. На свете может существовать только один феникс. Поэтому, рождаясь, он автоматически становится сиротой. Понимаешь?

– Гм… могу я кое-что добавить? – спросил Овес. – Должен заметить, госпожа Нитт права. Феникс строит гнездо, затем горит ярким пламенем, после чего из его пепла рождается новая птица. Я читал об этом. Так или иначе, это всего лишь аллегория.

Ходжесааргх еще раз посмотрел на лоскутного феникса и смущенно опустил глаза.

– Прошу меня простить, госпожа.

– Так ты понял, почему феникс никогда не может увидеть другого феникса? – уточнила Агнесса.

– Наверное, понял, госпожа, – пробормотал, не поднимая взгляда, Ходжесааргх.

Тут в голову Агнессы пришла еще одна мысль. Ходжесааргх постоянно лазал по лесу, а значит…

– Ходжесааргх?

– Да, госпожа?

– Ты в лесу с самого утра?

– Конечно, госпожа.

– А ты, случаем, не видел матушку Ветровоск?

– Видел, госпожа.

– Видел?

– Да, госпожа.

– Где?

– Выше в горах в лесу, ближе к границе, госпожа. На самом рассвете.

– А почему ты мне не сказал?

– Э… А вы хотели это знать, госпожа?

– О. Да, извини… А что ты там делал?

Вместо объяснения Ходжесааргх пару раз дунул в манок для феникса.

Агнесса снова схватила священнослужителя за руку.

– Быстрее, надо выйти на дорогу и найти нянюшку…

Ходжесааргх остался со своей куклой, манком, котомкой и в весьма неловком положении. Ему с детства прививали уважение к ведьмам, а госпожа Нитт была ведьмой. Мужчина с ней не был ведьмой, но по манере поведения Ходжесааргх мысленно отнес его к категории людей, которых считал по отношению к себе «высокопоставленными» (на самом деле эта категория была весьма многочисленной). Ходжесааргх не собирался спорить с высокопоставленными людьми. Он был феодальной системой в самом себе.

С другой стороны, думал Ходжесааргх, собирая вещи, чтобы продолжить путь, книги, в которых рассказывается про то, как устроен мир, большей частью написаны людьми, которые разбираются скорее в книгах, но не в мире. Всю эту ерунду о восстающих из пепла птицах явно выдумал человек, который ничего не смыслит в птицах. А насчет того, что может существовать только один феникс… так это явно писал тот, кому следовало бы почаще бывать на свежем воздухе и встречаться с дамами. Птицы появляются из яиц. О, этот феникс наверняка принадлежит к существам, которые некогда научились использовать магию, сделали ее частью своего существования, но магия – коварная наука, и любое существо использует ее ровно в той степени, в которой это необходимо. Птицы откладывают яйца. А яйцам нужно что? Тепло!

Ходжесааргх размышлял на эту тему все утро, пока бродил по мокрым кустам и знакомился с разочарованными утками. История никогда особо не интересовала его, ну, разве что за исключением истории соколиной охоты, но он знал, что в мире существовали (а кое-где существуют и по сей день) места с очень высоким уровнем фоновой магии, из-за которой жизнь в этих областях была достаточно непредсказуемой штукой. В общем, не самые лучшие места для высиживания молодняка.

Возможно, феникс, как бы эта птица ни выглядела, каким-то образом научился ускорять процесс инкубации.

На самом деле в своих размышлениях Ходжесааргх зашел довольно-таки далеко. Будь у него еще немножко времени, он бы наверняка догадался, что ждет его впереди.

Когда Матушка Ветровоск вынырнула из вересковых зарослей, было далеко за полдень. Стороннему наблюдателю могло бы показаться странным то, столько времени понадобилось ей, чтобы пересечь столь незначительный по площади участок, но…

Но еще большее удивление у такого наблюдателя вызвал бы самый обычный узенький ручеек. Канаву, которую тот пробил в торфянике, без труда перепрыгнула бы любая женщина, однако через эту канаву кто-то позаботился перебросить мост в виде широкой каменной плиты.

Некоторое время матушка смотрела на плиту, потом порылась в котомке, достала длинный лоскут черной ткани и завязала себе глаза. А затем двинулась по мосту крошечными шажками, широко раскинув руки для равновесия. Не пройдя и половины пути, матушка опустилась на корточки и несколько минут не двигалась с места, переводя дыхание. Затем снова поползла вперед, дюйм за дюймом.

Всего в нескольких футах под ней ручеек весело журчал по камням.

Небо сверкало. Прозрачная голубизна лишь кое-где нарушалась редкими облаками, но в общем и целом выглядело небо странно, словно изображение, нанесенное на стекло, разбили, а потом снова сложили, но неправильно. Лениво дрейфующее облако могло вдруг исчезнуть, наткнувшись на какую-то невидимую линию, а потом появиться в совершенно другом месте.

Тут все было не тем, чем казалось. Хотя, как говаривала матушка, такое случалось везде и всюду.

Агнесса чуть ли не силой затащила Овса в дом нянюшки Ягг. Впрочем, по этому дому и не сказать было, что тут жила и живет настоящая ведьма, – скорее в его постройке использовался прямо противоположный подход. В этом доме преобладали веселые, яркие и абсолютно не гармонирующие друг с другом цвета и пахло мастикой. Ни тебе черных драпировок, ни черепов либо странного вида свечей. Хотя нет, одна странная свеча была – большая и розовая; ее нянюшка как-то приобрела в Анк-Морпорке и иногда демонстрировала гостям с правильным чувством юмора. Зато было много столов – в основном предназначенных для размещения всевозможных портретов и иконографии многочисленного клана Ягг. На первый взгляд могло показаться, что портреты эти расположены беспорядочно и хаотично, но на самом деле тут имелась некая тайная система. Картинки гуляли взад-вперед по комнате в зависимости от того, к кому из членов семьи в данный момент времени питает расположение нянюшка. Те, чьи портреты оказывались на шатком столике рядом с кошачьей миской, должны были выполнять самую черную работу. А главная несправедливость заключалась в том, что ты мог выпасть из фаворы вовсе не потому, что где-то в чем-то поступил плохо, а только потому, что кто-то где-то поступил лучше. Именно поэтому места, где не было портретов, занимали всевозможные украшения: каждый Ягг, отъезжавший от Ланкра больше чем на десять миль, просто обязан был привезти нянюшке какой-нибудь сувенир. Ягги искренне любили нянюшку Ягг… ведь были места и похуже шаткого столика. Однажды некий дальний родственник перекочевал аж в коридор.