– Дэн, я не сразу ведь вспомнил, кем у тебя папа работает.

– Да лучше и не вспоминать, – расхохотался он, стряхивая за окно пепел.

Вдруг в машине что-то громко зашебуршало. На зеркале, над лобовым стеклом замигала огнем черная рация. Сердитый голос произнес какие-то цифры и замолчал. Дэн секундочку подумал.

– Двенадцатый, ждем, – буркнул он, поднеся к губам микрофон на скрученном шнуре.

– Спасибо тебе, – сказал я. – Это ты Гере и Арине все рассказал?

– Они сами вызвались тебя ждать. Впереди еще большое путешествие!

– Нет сомнений, – задумчиво ответил я.

Он протянул мне свою маленькую, аристократическую руку. Я крепко пожал ее.

На улице Гера и Арина стояли, запрокинув головы в небо и разглядывая звезды. Арина держала в руках большой зеленый пакет с кукурузными палочками, не глядя, она доставала из пакета несколько штук, потом, положив их в рот, опять запрокидывала голову и громко хрустела. В зубах у Геры тлел вечный хабарик. Я немного постоял с ними, затем мы уселись в ржаво-баклажановое авто, помахали Дэну, рванули дальше и вскоре выехали на асфальт.

В приятном полусне я смотрел на ночную трассу с яркими гипнотическими точками габаритов и прохладными светодиодными вывесками придорожных кафе. Мы заехали с юга города уже под утро, проехали по пустынным улицам, освещенным карамельными огнями, и остановились возле Московского вокзала.

– Почему здесь? – спросил я.

– Ага, – улыбнулся из-под своей бороды Гера.

Арина махнула мне вылезать. Мы выбрались из машины, зашли вовнутрь вокзала и оказались на перроне.

Легкое, сладкое тепло обвило шею. Мои руки покорно сжались вокруг ее талии. Соня молча целовала мое лицо.

– Время, ребята! – почти прокричала Арина.

Ничего не соображая, я пошел дальше. Мы приблизились к поезду на перроне.

– Паспорта, – сказал молодой, высокий, гладко выбритый проводник в чистой, почти хрустящей форме и протянул в мою сторону левую ладонь. «Часы «Монтана», – отметил я, глядя на его запястье.

Вдруг со страхом обернувшись на ребят, я понял, что не знаю, где мой паспорт. Сразу же следом меня охватила смесь паники и облегчения – паспорт остался в портфеле, а его у меня отобрали в квартире Шульги.

– Поверил, что ли? – спросил проводник и подмигнул.

Тут я поднял глаза и обомлел в который раз за этот длинный день. Передо мной стоял апостол скитаний, Минотавр без лабиринта, адепт числа 153, мой старый друг Спирит. В этой форме он смотрелся как майор астральных ВВС. Спирит снова ухмыльнулся, посмотрел на часы «Монтана» и шепотом сказал:

– Время.

Арина наскоро обняла нас с Соней, а Гера хлопнул своей огромной рукой меня по спине. Спирит закрыл двери и проводил нас в купе. Поезд тронулся.

XI

Мне нужно вернуться. Ничего общего с вечным возвращением это не имеет. Наверное, мое желание полностью противоречит прозрению сердитого гения, визионера нового времени. Его это ужасало и приводило в трепет. Меня это не ужасает: я всегда хочу вернуться. К какой-то женщине, в какое-то место, в какой-то трип. Вернуться из дома в приключение, вернуться из приключения домой. Смутное желание вернуться обязательно вынырнет незаметно, обнаружит само себя в малейших пустяках. Пройти некий путь назад – фаллопиевы трубы, исторгающие нас в мир, где господствует это желание – вернуться. Сесть в поезд – и вернуться.

Поэтому восхитительная, мироточащая соками, патокой и вином, облепленная осами страна на побережье Черного моря ждала нашего возвращения, хотя мы никогда там и не были прежде. Место, которое забыл весь мир. Молох здесь не ковырялся своими пальцами уже почти три десятилетия.

Через два дня пути Спирит разбудил нас рано утром. Поезд остановился в городе, считавшемся здесь столицей.

Мы вышли из вагона во влажные субтропики. Найти жилье не составило труда: мы поселились у старой, ворчливой женщины здешней нации. Он носила только черное и смотрела на все злым и материнским взглядом.

Первый день я не выходил из волн моря. Потом еще день спал. А после раздобыл местную сим-карту и позвонил по номеру, который был накорябан на использованном ж/д билете. Его на прощанье сунул мне Спирит.

Сначала никто не брал трубку. Я уже смирился с тем, что мне не суждено услышать человека на том конце. Но телефон вдруг задрожал на столе. В трубке отозвался гнусавый, фирменный голос Андрэ.

Он тут же стал долго и скрупулезно, вместе с тем запутанно и непонятно что-то объяснять. Он говорил о каком-то месте где-то в горах, в которое нам всенепременно нужно было попасть. Кое-что мне удалось уразуметь. На следующий день мы двинулись в путь.

Соня была одета в тонкую струящуюся тогу. В здешних пейзажах, тропических, сочных, она смотрелась как заплутавшая древнегреческая богиня, безраздельно и наивно властвующая над всем первозданным миром. Мы сели в пропахший маринованными человеческими телами автобус и поехали высоко в горы. В назначенном месте дизель остановился. Мы вышли вместе с толпой местных школьников. Детвора перешла дорогу и побежала к деревеньке, распластанной внизу, в ущелье. Мы оглянулись: сразу за обочиной начиналась тропа в лес.

Нет ничего лучшего, чем подъем в гору после того, как ты миллионы лет топтал болотистую равнину, одетую в камень и рыхлый асфальт. Горы – это способ почувствовать бремя собственного существования без всяких метафор, без метафизики. Жить и носить свое тело – это тяжело. С каждым шагом вверх – все тяжелее.

Движение священной влаги в сосуде собственного тела становится интенсивнее. Очевидно и дано как день ясный: просто когда-то, в один момент ты был зачерпнут из великой реки и помещен в этот сосуд. Когда-то потом, не сегодня, через время сосуд прохудится, даст брешь, и вся вода, бывшая в нем, опять потечет тонкой струйкой, пока вновь не достигнет реки. Откуда течет река? Ниоткуда. Она просто есть, покуда проливаются и зачерпываются сосуды.

Наконец река, вдоль которой мы с Соней взбирались, превратилась в ручеек. Мошкара, жалившая нас, вдруг улетучилась. Прямо от ручья шла еще более тонкая и незаметная тропка. По ней мы и пошли, пока не увидели подозрительный для этих девственных джунглей забор из выпуклого, старого ДВП. На массивных петлях крепилась дверь, обшитая видавшим виды дерматином.

Дверь открылась вовнутрь. Мы оказались в небольшом палисаднике с некоторым количеством весьма необычных объектов, о коих позже. Самое же завораживающее предстало прямо перед нами. Гордое и равнодушное – прямо впереди, на весь угол обзора колыхалось и дышало в едва заметной поволоке полудня море. Казалось, что с такой высоты можно увидеть изгиб горизонта. Среди деревьев, застилающих мясистыми листьями небо, мы с Соней просто не заметили, что все это время шли вверх по хребту, что оказались на другой его стороне у самой вершины. Место было чем-то вроде щербинки – большим балконом среди цепи острых скал. С трех сторон нас обняли горы, субтропики, кусты и травы. Укрытые в этой древней зелени, мы видели впереди миллионы волн и в них – бесконечные солнечные блики, радостно рождавшиеся и радостно умиравшие.