Толстяк с каждой секундой уверялся в своей догадке и орал всё громче. Жрец Ада решил не поощрять эти вопли (двинься он дальше, его собрат вышел бы из себя и заверещал бы пуще прежнего) и вошел в келью с крюком наготове. Очутившись внутри, он заметил на полу развернутые останки Казнительной Вести. По какой-то причине (возможно, из-за тучности брата) эффект она пока что не возымела.

– … убийца… – прохрипел толстяк.

Он явно намеревался выкрикнуть это обвинение, но не преуспел – лицо киновита внезапно побледнело, и из его нутра послышался громкий шум. Ещё несколько секунд – и смерть настигнет его.

Жрец Ада попятился от умирающего собрата. В этот же миг одновременно случилось две вещи: толстяк протянул руку, ухватился за фартук противника, а его тучное тело дёрнулось и изрыгнуло поток горячей крови, который ударил Жреца Ада с такой силой, что на его лице защипало кожу.

Киновит схватил толстяка за руку и стиснул кулак, переломав монаху все пальцы. Но не успел он оттолкнуть собрата, как тот опять содрогнулся, и кровь окатила Жреца с головы до ног. Ослабив хватку, тучный киновит съехал по стене на пол, и, наконец, его жизнь угасла. Жрец Ада повернулся спиной к опустошённому телу и, покинув келью, окунулся в хаос монастырских коридоров. Кровь противника служила ему неплохой маскировкой.

Он решил, что увидел больше, чем достаточно. Не потому, что зрелище ошеломило его. Напротив, демон был рад полюбоваться плодами своих трудов. Однако к концу подходила лишь первая часть его плана. Всё прошло без задоринки, и настало время идти на встречу с Феликссоном. Но как только киновит приблизился к приоткрытым вратам, он повстречал – точнее, услышал – третьего уцелевшего.

– Стой на месте, Жрец, – проговорил ослабленный голос.

Он подчинился и посмотрел направо: к нему на рикше катился аббат. Он был окружён докторами и полулежал на подушках, а его и без того измождённое состояние усугублялось обильным кровотечением, запятнавшим рептильный подбородок и перёд изысканно украшенных одеяний. Кровь всё еще сочилась из уголков рта аббата и текла вниз, лавируя меж чешуек из металла и драгоценностей. Когда он говорил, поток крови становился обильней, но настоятель не обращал на это внимания. Он выжил в побоище, умертвившем весь его Нечестивый Орден – погибли все, за исключением его самого и стоявшего перед ним собрата.

Аббат присмотрелся к Жрецу золотистыми глазами, окруженными чешуйками с сапфировыми инкрустациями. Киновит попытался как-то истолковать этот взгляд, но тщетно.

– Ты неподвержен болезни, поразившей Орден? – промолвил, наконец, аббат.

– Отнюдь, – ответил Жрец Ада. – Внутренности мои изувечены. И я истекаю кровью.

– Лжец! Лжец!

Аббат оттолкнул помощников, вылез из рикши и бросился на киновита с удивительной скоростью.

– Это твоих рук дело! Ты погубил собственный Орден! Я чую на тебе запах его крови! – кричал он, а камни на его теле переливались разнообразными цветами. Блеск рубинов, сапфиров и изумрудов полностью скрывал гнилую кожу настоятеля.

– Признайся, Жрец. Избавь себя от смрада собственной горелой плоти.

– Это уже не мой Орден, – сказал Жрец Ада. – Я всего лишь гражданин Рва и пришёл забрать свои вещи.

– Стража! Арестовать его! И приведите инквизицию из…

Жрец Ада оборвал настоятеля, стиснув ему шею. Киновит поднял сановника, что само по себе было немалым подвигом, ведь украшения существенно увеличивали вес аббата. Однако Жрец оторвал его от земли и придавил к стене одной из келий.

Свободной рукой он сорвал украшения настоятеля – его пальцы зарылись под инкрустированные камнями серебряные чешуйки и отодрали их с лица аббата. От гниения плоть сановника размягчилась, точно брошенное в горячую воду мыло, и когда Жрец сковырнул панцирь, она легко отделилась от кости. Всего за несколько секунд он оголил аббату половину лица. Жалкое зрелище – мускулы едва висели на черепе.

Но в глазах аббата не было страха. Он с трудом набрал воздуха в лёгкие и прохрипел:

– Кажется, нас объединяет общая тайна. Не ты один владеешь магическими знаниями. Я жив лишь благодаря деланиям, сотворённым многие годы тому назад. Можешь меня убить, но обещаю, что утащу тебя следом.

Провозглашая неприкасаемость, сановник смотрел на Жреца Ада немигающим взглядом, и тот знал, что обещание настоятеля могло оказаться правдивым – он уже чувствовал, как как между ними крепнут невидимые, сотворённые аббатом узы.

– Я могу тебя уничтожить, но в моём распоряжении много умений, – молвил киновит.

– Чем дольше ты мешкаешь, тем ближе подбирается к тебе инквизиция.

Жрец Ада пристально посмотрел аббату в глаза. Наконец, он разжал пальцы, и настоятель рухнул наземь.

– Как-нибудь в другой раз, – сказал киновит и направился к выходу.

Киновит подошел к опушке леса и заметил Феликссона – как и подобает верному псу, тот ждал своего хозяина.

– Заделано? – спросил Феликссон.

– Да, – ответил Жрец Ада, оглянувшись на новые вопли со стороны монастыря.

У ворот творилась какая-то суматоха – спорили о том, оставлять ворота открытыми для братьев и сестёр или же закрывать их, чтобы на территорию Ордена не просочились простолюдины. Это последствие киновит не учёл.

Орден всегда ревностно оберегал свой привилегированный статус и казнил каждого, кто нарушал закон и проникал за ворота без обязательного, трижды подписанного пропуска. Но теперь уберечь крепость и её секреты от пытливых глаз стало невозможным, монахам попросту не хватало рук – следовало убрать горы трупов и смыть лужи крови. Однако помимо психически неуравновешенного аббата в крепости не осталось ни единого сановника.

Жрец Ада понимал, что через какое-то время вернутся несколько отсутствовавших, случайно избегнувших казни киновитов, и тогда начнутся усобицы. У ворот осталось всего несколько сбитых с толку стражников, в кельях валялись трупы, стенали слуги убиенных хозяев, и вокруг витали всё разраставшиеся рои мух.

– Гарри?

Гарри открыл глаза и сел. Норма стояла на краю сцены. – Ты не спишь?

– Уже нет. Что случилось?

– Гарри, кто-то пытается к нам пробраться. Духи стараются изо всех сил, но говорят, что долго не продержатся.

– Сколько их там?

– Двое. Что ты собираешься делать?

– Поссать.

Гарри вернулся через несколько минут, прихватив с собой бренди. Он глотнул из бутылки, вручил её Норме и отправился к лестнице, подымавшейся к входным дверям.

В желудке у Гарри было пусто, потому алкоголь ударил ему прямо в голову, и во тьме лестничной площадки детектив едва не потерял равновесие. Но он добрался до последней ступеньки, не переломав костей, отомкнул замки и открыл дверь. Сделать это по-тихому не представлялось возможности. Заскрипел мусор. На улице всё ещё было темно – значит, Гарри проспал не так долго.