Она видела самолет, летящий прямо на горы. И палец, сгибающийся в ночи. Эдгара, входящего в комнату с ружьем. Казалось, струя влаги медленно стекает по ее коже, будто ведешь пальцем по замерзшему стеклу. Она вздрогнула и вытащила телефонный справочник.

Нашла только врача Бэмфорда О'Коннела, телефон его приемного кабинета на улице Харли и позвонила. Ответил оживленный и приятный женский голос.

– Я хотела бы поговорить с доктором О'Коннелом.

– Могу я узнать, кто его спрашивает?

– Это миссис Кэртис. Я… мы… его друзья.

Он взял трубку спустя несколько секунд, что удивило ее.

– Сэм? – Его голос с сильным ирландским акцентом звучал очень сердечно.

– Бэмфорд. Извините, что я звоню вам на работу. Я хотела узнать, не могла бы я повидаться с вами… как с профессионалом.

– Тот вечер на прошлой неделе был замечательным.

– Спасибо.

– Вы что же, хотели бы поболтать о чем-то?

– Да, пожалуйста. Я… это касается того, что мы обсуждали за обедом.

– А что именно?

Она посмотрела на Клэр, а потом на свой письменный стол.

– Сны. У меня был еще один. Я…

– Вы не хотели бы заехать ко мне сегодня вечером?

Клэр перестала читать и прислушивалась, не поднимая взгляда.

– А вас можно увидеть… частным образом?

Сэм чувствовала, что начинает волноваться.

– Ну разумеется, приезжайте сюда, увидимся с вами здесь. Это очень срочно?

– Да уж… Чертовски срочно. Нет-нет, я…

– Если срочно, тогда я попытаюсь выкроить несколько минут сегодня. А если не выйдет, то в четверг утром, в двенадцать часов. У меня будет немного больше времени.

– Четверг – это отлично. Спасибо вам, Бэмфорд, – сказала она. – Я очень тронута.

Когда она вышла из кабинета и закрыла за собой дверь, Клэр повернулась кругом в своем кресле и улыбнулась.

Сэм медленно спускалась по лестнице, погрузившись в свои мысли. Внутренний дворик оказался уже битком набит молодыми, приглушенно воркующими девушками, окутанными легким туманом дыма и духов. Взволнованно тявкала маленькая собачонка, надрывался коммутатор, но Люси, прижимая к уху телефонную трубку, была погружена в интимный разговор и не обращала на него внимания. Парадная дверь открылась, и вошел мужчина, быстро и решительно он проталкивался через толпу девушек, глядя именно на Сэм, направляясь прямо к ней широкими шагами, – здоровенный мужик, одетый в черное, лицо закрыто капюшоном, глаза едва видны в его узких прорезях.

Она почувствовала, как подкашиваются ноги, холодная острая боль сводит желудок и страшно начинает кружиться голова. Она покачнулась и с треском врезалась в восковую фигуру Кена, увидев, как комкается его газета, и машинально подумала: «Черт подери, он разозлится». Стараясь не упасть, она судорожно вцепилась в ледяную ладонь манекена, с ужасом ощущая, как та поддается, а потом и вся рука целиком отрывается от плеча. Сэм качнулась вперед, сжимая эту восковую ладонь, словно ладошку ребенка, которого она переводила через дорогу. Продолжая прижимать к себе оторванную руку, она, отшатнувшись от стены и дверцы белого «кадиллака», спотыкаясь и ковыляя, пробиралась сквозь толпу собравшихся девушек. Девушки с перепуганными лицами пронзительно визжали, шарахались от нее прочь с разинутыми ртами… нарядные, хорошенькие, очаровательные девушки, с ужасом таращась на эту руку. Сэм пыталась остановиться, отступить назад, повернуться и убежать от этого мужчины в черном капюшоне, но ее ноги вдруг заплелись друг о дружку, и она, слегка подвывая, шлепнулась вперед.

Помогите мне. Заберите меня от него. О господи, да перестаньте же таращиться, неужели вы не понимаете?

Он стоял над ней в мешковатых черных брюках, в грязной куртке, в черной вязаной шапочке, закрывающей шею от холода. В одной руке, одетой в перчатку с крагами, он держал мотоциклетный шлем, в другой – сумку для мелких покупок, которую бросил, когда опустился на колени, чтобы помочь ей подняться на ноги.

– Все хорошо, куколка? – спросил он.

От него пахнуло кожей, табаком и слегка машинным маслом.

– Все отлично, спасибо… я…

Она встала, покачиваясь и тупо оглядываясь по сторонам. Люди молча смотрели на нее. Собачонка продолжала тявкать.

– Тсс, Бонзо! Успокойся!

– Сэм!.. Господи, Сэм. Ты в порядке?

– Да, я…

– Это «Студия Кена Шепперда»? – Мужчина в вязаной шапочке протянул сумку для мелочовки. – Подпись нужна.

Сэм посмотрела вниз, на оторванную руку, валяющуюся на полу, на множество лиц, на скомканную газету. Она подняла руку и отнесла ее обратно, к восковой фигуре.

– Люси, если бы вы улучили минутку… – Она сознавала, что говорит медленно, ей казалось, что она сидит на потолке и взирает вниз на саму себя, еле ворочающую языком. – Вы не могли бы выскочить на улицу… и достать новую «Дейли мейл».

Она посмотрела на рукав рубашки и увидела зазубренную дыру пониже плеча, осторожно прикоснулась рукой к коленям восковой фигуры, а потом повернулась и побрела вниз по лестнице, на цокольный этаж.

Вода шипела, брызгала. Раскаленный воздух обжигал ноздри, ручейки пота струились по лицу, стекали вдоль тела. Она приподнялась и мельком взглянула на градусник: температура все еще поднималась. Потом вновь улеглась на полотенце, расстеленное на твердом деревянном лежаке, и вдохнула обжигающий пар, напоенный густым запахом хвои.

– Хочешь еще?

Рови стояла рядом, держа небольшой деревянный ковш, обнаженная и тоже истекающая потом, с рыжеватыми спутанными волосами и обвисшей грудью, она уже начала сутулиться и как-то оседать книзу. «Ей бы следовало быть поосторожнее, – подумала Сэм. – Она легко может располнеть». Все признаки уже налицо: веснушчатая кожа выглядела жирной, слегка отекшей вокруг шеи, рук и бедер, а большие рубцы на животе от операции, уродливые и вытянутые, становились все заметнее.

Рови – подружка по всем шалостям и затеям в течение пяти школьных лет. Сэм была первой подружкой невесты на свадьбе Рови; та, как положено, подбросила букет, и Сэм поймала его, эта примета исполнилась: она познакомилась с Ричардом, и спустя восемь месяцев они поженились.

Рови. Ее жизнь текла легко. Дружки-приятели, замужество, дети, целых четверо, – и все без каких-либо усилий. Все у нее шло благополучно, ровно, как по линеечке. Рови воспринимала жизнь такой, какая она есть, и всегда все шло хорошо.

– Я чувствую себя виноватой, – как-то раз призналась она Сэм. – Не знаю, за что мне выпала такая прекрасная жизнь!

Ну, ясное дело, всегда существовало опасение, что вдруг грянет гроза или произойдет несчастье или даже трагедия, но пока что ничего такого не случилось. Единственная загвоздочка состояла в том, что у ее третьего ребенка обнаружилось косноязычие, которым пришлось заняться всерьез.